И все же я справился. Мне хватило
сил, умений и времени. С влажными хлопками кости одна за другой
вставали на место, а в покалеченные сердца, легкие и печень потекла
энергия.
– Зачем? – с немалым изумлением
спросил Ахазра Редф. Он был буквально шокирован.
– Затем, что твои силы еще помогут
Человечеству, ты спасешь миллионы жизней, – просто сказал я.
– Моя жертва… Ее нет.
– Нет, она свершилась. Цена уплачена,
я тому свидетель. И смерти нет почетней той, что ты готов принять,
за кости пращуров своих, за свой родной очаг, – я процитировал то,
что помнил по прошлой жизни.
– В этих словах мне видится…
утешение, – он говорил медленно, мучительно выталкивая слова и
держась, чтобы не соскользнуть в беспамятство. Я его не торопил и
сам никуда не торопился. Это был один из важнейших моментов моей
жизни. – Кто сложил столь… величественные строки?
– Поэт Древней Терры задолго до
Великого Крестового Похода.
– Он умел видеть суть… Значит, мне
предрешено жить… Такого я не видел… но ты прав, – он не мог встать,
еще долго не сможет, но руку все же поднял и вцепился мне в наручь,
пачкаясь в своей и моей крови. – Я с гордостью назову тебя своим…
братом. У меня есть для тебя дар… – он говорил с трудом,
преодолевая невероятную боль и балансируя на тонкой грани,
отделяющей сознание от погружения в кому. – Отныне тебя будут
почитать, как Мегалодона! Именем сим победишь!
И тут я почувствовал нечто новое,
удивительное! Имя не являлось простым набором букв или случайным
прозвищем. Нет, оно несло некий фундаментальный смысл, скрывая за
грубой силой глубинную суть и искусное мастерство. Оно походило на
хищника, поднимающегося из мрачных глубин к солнечной поверхности
океана, дабы разогнать всякую мелочь и найти настоящего врага.
Вцепиться в него и разорвать. И провозгласить свою волю.
С именем я обрел нечто, чего ранее
был лишен. Моя психическая аура вздрогнула, принимая новое слово и
новую суть, делая их частью личности. Вихрь псайкерской силы
взметнулся, подобно зарождающемуся шторму. Я завороженно наблюдал,
как на десятки метров во все стороны устремились материализующиеся
прямо на глазах причудливые дорожки инея, потрескивающие и
ветвящиеся. Воздух похолодел, в нем появилась морозная свежесть и
абсолютная прозрачность. В надвигающейся пылевой бури вспыхнула и
разрослась непередаваемых размеров молния. Чуть позже до нас
докатился оглушительный гром.