Электрика рачительной рукою
Протерты люстры и потушен свет.
Минуты театрального покоя —
Спектакля нет и репетиций нет.
Смолк ненадолго шум неугомонный,
Короткий день к закату повернул.
На смертном ложе
Юной Дездемоны
Художник-исполнитель прикорнул.
Все как-то очень странно и нелепо:
Скрестив зеленоватые лучи,
Лежит недорисованное небо,
Торчат средневековые мечи…
Эх, мне б сюда!
Я не был бы в накладе.
Здесь высшая профессия нужна:
Здесь при скупом до юмора окладе
Работа до трагичного сложна.
Но ты взгляни на этот щит, на плотик —
Сработаны не на день, а навек.
Запомни, брат, что театральный плотник —
Поистине великий человек.
Да! Недоволен!
Требует и просит,
Чтоб по труду
К расценкам подошли!
Но он театра ни за что не бросит,
Не побежит на длинные рубли.
Так в чем же суть?
Со временем, к примеру,
Ты присмотрись, товарищ полотер,
Как яростно «болеют» за премьеру
Пожарник, осветитель и вахтер.
И как, украдкой с глаз отерши влагу,
Они в антрактах шепчут:
– Хороша!..
И как сияют, радуясь аншлагу,
Со сбора не имея ни гроша.
Эх, мне б сюда!
Я всей душой и телом
В мельчайшие подробности пролез
И описал бы,
Как живое дело
Рождает бескорыстный интерес.
И всех, кому не худо подлечиться
От алчности и прочих зол мирских,
Я посылал бы
Честности учиться
К друзьям из театральных мастерских.
Ни попрекать не стану, ни грозиться,
Но я хочу,
Чтоб впрок пошла беда,
Чтоб ты хоть этой жизнью заразиться
Сумел неизлечимо,
Навсегда.
Пока мы здесь в самокопанье дремлем,
Пока плетется анемичный стих,
Идет, как буря, по целинным землям
Бунтующая сила молодых.
И, может, мир не знал нетленней темы.
И вижу я, за часом час губя —
Потомство с нас потребует поэмы
Про этот труд.
Про них – не про тебя.
Но только нет.
Не сгоряча, не с маху.
Молчи,
Пока под сердцем не нашлось
Тех самых строк, что лягут на бумагу
И, не дымя, прожгут ее насквозь.
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Нет, я Алтай открытый не открою.
Что знал о нем я?
Знал я лишь одно —
Что там живет любимая героя
И что герой ей не писал давно.