По тротуарам проносятся электросамокаты. На некоторых едут по двое молодые парочки, возможно, еще не знающие, что сейчас у них один из самых романтических моментов в жизни.
То здесь, то там снуют между прохожими цветастые рюкзаки курьеров служб доставки. Город живет, вдыхает жар разгоревшегося лета и прячет в тенях свои секреты, тайны и легенды, о которых можно узнать, только когда сядет солнце, звуки станут глуше, а тени расползутся и поглотят весь город целиком.
Я улыбаюсь этой мысли. Время теней – это мое время, я сама в какой-то мере одна из легенд этого города, только в тенях я не скрываюсь, я раскрываюсь в них. А прячусь я в свете дня. Яркий солнечный свет для меня самый лучший покров.
Я сворачиваю направо в Борисоглебский переулок, и тут же шум Нового Арбата стихает, словно здесь есть невидимая прозрачная стена, через которую не может пробиться городская суета.
Здесь совсем другая Москва. Тихая, уютная, низкая, и я удивляюсь, как может одно соседствовать с другим в этом городе. Один шаг из переулка, и я попадаю в бурлящий мегаполис, один шаг обратно, и я оказываюсь в сказочной Москве, пропитанной стариной, пасторалью и уютом.
Мой дом во одном из дворов Поварской улицы. Очень тихий, зеленый и тенистый двор. Со всех сторон окружен домами, похоже на оазис, где время замерло и где легко можно забыть, что в полную силу бушует двадцать первый век.
Чтобы попасть во двор, нужно нырнуть в темную арку у тринадцатого дома с розовым, давно не обновлявшемся фасадом.
Я перехожу на другую сторону, погруженная в свои мысли, и только когда делаю шаг в арку, чувствую, что за мной кто-то идет. Холодок пробегает по спине, я хочу обернуться, но чувствую, как сзади меня крепко хватают, прижимая мою руки и разворачивают к стене.
От страха я не могу ни крикнуть, ни пошевелиться, меня будто парализовало.
– Не бойся, Аня, – слышу я над самым ухом уже знакомый глубокий голос с легкой хрипотцой. – Кричать не нужно. Я ничего тебе не сделаю.
Я чувствую его дыхание на шее, слышу, как он шумно дышит, и ноги становятся ватными от сковывающего меня ужаса. Я боюсь пошевелиться. «Что, если у него нож и стоит мне только дернуться или крикнуть и все – это конец», – несется в голове.
– Отпустите меня, пожалуйста, что вам от меня нужно? – нахожу я, наконец, в себе силы хоть что-то сказать.