Яся разочарованно вскрикнул: он встал, но не мог дотянуться до зеленых листьев традесканции, обжившей устье печи (год назад треснул дымоход, на ремонт до сих пор не нашлось денег). Степа подхватил Ясю под мышки и понес к беленькой. Он с сыном встал у двери, наблюдая за Юлей в большом, от пола до потолка, зеркале, которым были облицованы двери шкафа.
«Ну зачем, зачем тебе понадобилось менять их налаженную жизнь сейчас? Подожди немного! – хотелось Степе сказать ей. – Подожди, Воробей, совсем скоро у нас будет столько денег, что я выстелю для тебя ковровую дорожку куда захочешь! Устроим все как надо, а не сикось-накось… подожди».
Жена уже втиснулась в юбку-карандаш и сейчас застегивала мелкие пуговицы на блузке. В большом зеркале отразились все трое. Над плечом невысокой Юли Степа видел свое кругловатое, простоватое лицо («тюфячное», как он сам думал; лет в шестнадцать он негодовал, что не дали ему героический профиль да черные глаза с искрами, потом привык, хотя считал, что для первых встречных лицо его говорит: «Я не знаю, я как скажете, так и сделаю»). Сбоку, из-под Степиной руки, выглядывал встрепанный Яся, заинтересованный мальчиком в отражении.
– А кто это у нас в зеркале? – спросил отец сына. – Ба! Это будущий Рэмбо! Сегодня вечером, да, первым делом, как я вернусь с работы, мы с тобой – ух! Начинаем тренировки со штангой.
– У тебя есть штанга? – поинтересовалась Юля.
– Купим. На тропу войны нельзя выходить хиляком, правда, Быстрый? Нам нужны мышцы! Мышцы. Чтобы ленты патронов обвивали тело атлета. Она тебя – шлеп, а ты ей – бамс! Хук правой. Она на тебя: гав-гав-гав! А ты ей: тра-та-та! – из пулемета. Она тебя бросит в пустыне, в песочнице, а ты…
– Простите, а кто эта она?
– Ну как же? Вандер-вуман, которую мама отыскала. Домомучительница по имени Гуля. Ничего, Яся, ничего! Отобъемся! Научу тебя приемам борьбы баритцу…
– Да, без этого с тихой узбекской женщиной никак не справиться.
Юля забрала у него младенца и унесла в большую комнату, усадила на полосатую, вязанную из лоскутов дорожку – одну из тех, которыми они застелили комнату, когда Яся начал ползать, – и поставила перед ним коробку с кубиками. Склонившись над сыном, Юля что-то вполголоса зажурчала ему, стоя боком к Степе. Кто-то другой сказал бы, что нос у нее великоват, а подбородок, наоборот, маленький, но Степе она с первой же встречи казалась самой очаровательной на свете. Временами Юля была похожа на забавную большеглазую птичку или зверька, а иногда – упадет как-то по-особому свет, посмотрит жена исподлобья и – ах! красавица.