– Розы! Для прекраснейшей женщины на свете!
Тут одновременно случились три вещи: обладательница царственной головы ахнула нежным контральто и повернулась, Богдан понял, что ошибся, а с третьей дорожки раздался голос:
– Богдан, у тебя совесть есть?!
Соловей выпустил из рук букет. Вот она была – мама. На расстоянии десяти метров, в неприметной темно-зеленой шапочке, огорчительно подчеркивавшей, что мама постарела… «Как же так?» – растерялся Богдан. Мама казалась какой-то маленькой, пергаментно-бледной, съежившейся – совсем не такой, как в его памяти.
Пловчиха с контральто, вполне приятная дама лет шестидесяти, что-то спрашивала у него.
– …конечно, перепутали, – донеслось до Богдана, – я вам помогу собрать… ай! колется!
Богдан взглянул на расплывавшиеся по воде цветочные палки, которые пыталась согнать в центр чужая дама. С соседних дорожек за розами следили, как пираньи, другие пловчихи. Богдан вздохнул:
– Я перепутал, но это все равно вам.
Он поднялся с колен и, не оборачиваясь на контральтовые благодарности, пошел к финишу третьей дорожки, где его ждала Майя.
– Ты сто лет не являлся, наконец приезжаешь, – возмущенно сказала мама, – и что я вижу?! Ты даришь цветы другим женщинам!
Богдан поднес к губам ее мокрую руку и поцеловал.
– Мамуля! Ты же простишь мне эту маленькую дурную привычку?
Через полчаса Майя вышла из здания бассейна. Даня, подъехавший к самым дверям в нарушение всех правил, ждал у машины. Теперь Майя выглядела гораздо ближе к той женщине, которую она хотела предъявлять сыну и миру: энергичной, элегантной и полной достоинства. Она распрямила спину и шла уверенно, вокруг стройных ног развевалась длинная изумрудная юбка, сиреневая блуза была перехвачена в талии алым поясом (талия, как у Гурченко! да-да!), а сиреневая шляпка заявляла населению: это дама, а не бабуля! Разумеется, Майя еще поработала над лицом: тут дорисовать, тут затушевать – и, взглянув на себя в зеркало перед выходом, уверилась, что стала выглядеть на десяток лет бодрей и моложе.
– Эта женщина, кому ты мои розы отдал, я ее видела – до-воль-на-я! – сказала Майя, шествуя к сыну. – Ты правильно сделал. Она будет вспоминать это годами, как главный сюрприз в своей блеклой жизни.
Богдан хмыкнул и открыл перед мамой дверь «дээс».
– У тебя опять новая машина? А где «БМВ»?