– Меня не спрашивай, – открестился Богдан.
– Лида. На память я не жалуюсь. Она делала педикюр, водрузив ножки на обеденный стол, и попутно просвещала меня насчет сионистского заговора. И что в Холокосте погибло не шесть миллионов, а гораздо меньше, сущие пустяки… Как с борщом у нее было, не знаю.
– Да, с Лидой у меня промашка вышла, – пожал плечами Богдан.
– А потом, еще прежде я к тебе приезжала. В апреле, на свой день рождения. – Майя перебирала цветы у себя на коленях, вспоминая. – И паршивый же это был день рождения! Ты в тот день уехал на работу и почему-то вернулся с нее в час ночи. А я сидела у тебя дома за накрытым столом, при свечах. Рядом торчала твоя подруга, уж извини, имени не помню, рыженькая… И она весь вечер рыдала мне про то, как хочет за тебя замуж, готова на детей, внуков… Я бы ей посочувствовала, но я ее видела впервые в жизни, а кроме того, она без спроса сморкалась в мой шелковый палантин.
– За это казнить мало! – возмутился Богдан.
– А еще раньше, помнишь, на Новый год я у тебя была? Встречали втроем: я, ты и какая-то девица с цирковым декольте. Молчала всю ночь, как рыба, и улыбалась. Я даже думала, что она немая, пока девочка не попросила передать ей салат.
– Вот с ней у меня почти получилось, – вздохнул Богдан.
– А еще с кем-то с тех пор получилось?
– Во-первых, пока никто не сумел повторить твой борщ! А во-вторых, этот проклятый вопрос: любят ли они меня или мои миллионы?..
– Понятно. Еще есть в-третьих, в-четвертых и так далее, – покивала Майя.
– Между прочим, психологи доказали, что любовь живет три года. Кто я такой, чтобы с ними спорить? – скромно сказал Богдан.
– Я тоже не собираюсь спорить с дураками. Кто я такая? Всего лишь женщина, которая любила твоего отца всю жизнь.
«Дээс» подъехала к мятно-зеленому дому на Таврической улице.
– Значит, на кладбище ты ехать не хочешь, – вздохнула Майя.
– Давай завтра!
Богдан обежал машину и открыл перед матерью дверь. Она медленно вышла из автомобиля, распрямилась, поморщившись. Поправила сумку на плече. Взяла подаренный букет обеими руками, как тяжелую кадку.
– Я рада, что ты наконец приехал, – сказала она. – Завтра жду тебя в двенадцать. И хорошо бы ты нашел каллы.
Соловей упер руки в бока.
– То есть ты меня даже не пригласишь зайти?!
– Я даже не стану фаршировать гуся, – ответила Майя.