— Это всё? — с меня каган перевёл взгляд на Шону. — Всё было так, как он говорит?
— Марко не сказал, что пытался предостеречь принца, а потом первым вызвался спуститься вниз, чтобы его спасти.
— После того, как сам же и вынудил принца участвовать в этом безумии! — подал голос Очир.
— Ни к чему я его не вынуждал! — возмутилась я.
— Это ложь! — вторил мне Шона.
Очир явно собирался возразить, но тут створки двери распахнулись, пропустив в зал каганшу, и Шона, уже в который раз за этот день, дёрнул желваками. Но, даже не глядя на его лицо, было ясно: присутствие на разборке чересчур заботливой и всегда с трудом меня переносившей мамаши — явно не в мою пользу.
— Что с моим наследником? — коротко поинтересовался каган.
— Ещё не пришёл в себя, — подплыв к возвышению, каганша неторопливо поднялась по ступенькам и, повернувшись, уставилась на меня испепеляющим взглядом.
— Его кровь на твоих руках, чужеземец! — и, посмотрев на кагана, добавила:
— Я требую его казни!
И, до сих пор сохранявшая относительное спокойствие, я не выдержала:
— Да с какого перепуга, в конце концов? У каждого — своя голова на плечах! Если его не работает, как надо — причём здесь я? Я рисковал только моей жизнью и не заставлял его...
— Замолчи, Марко... — Шона легко меня толкнул и обратился к явно начинавшему злиться кагану:
— Прости его, отец. Горе затмило ему разум...
— Это чужеземное существо не следует нашим обычаям, — перебила моего защитника каганша, — насмехается над нашим сыном, не проявляет должного почтения даже к тебе! И ему ты оказываешь покровительство! А чем платит он за твою милость? Чуть не лишает тебя наследника!
— Жена... — начал каган.
Но тут створки двери распахнулись вновь, и я чуть не запрыгала от радости, увидев вошедшего в зал Фа Хи. На меня учитель и не глянул — наверняка злился, а каган даже приподнялся на троне:
— Только тебя здесь не хватало, монах! Хотел говорить лишь с теми, кто был там, а теперь здесь собрался чуть не весь каганат! Никого больше не пускать!
Стражники у двери поклонились и захлопнули створки. А Фа Хи учтиво обратился к хану ханов:
— Прости моё вмешательство, великий хан. Но речь о моём ученике, и его вина — моя вина.
— Довольно! — цвет лица кагана начал меняться с привычного красноватого на пурпурный. — Обычное соперничество между детьми превращаете в бедствие для всей империи!