Кажется, протапливать комнаты здесь вообще не принято. Как минимум накладно это: электричество (как и остальные коммунальные ресурсы) в Израиле очень дорогое. А в нашем доме еще и проводка старая – постоянно срабатывало автоотключение. Оттого в домах зимой сумрачно, холодно, сыро: постирал, а майка за три дня не высыхает. Хочешь согреться – иди обедать на улицу под солнышко, нечего в доме днем торчать.
Для нас, северян, такой распорядок был крайне непривычным и дискомфортным: на Урале за окнами погода ненастная едва ли не круглый год, зато в помещениях всегда можно отогреться, расслабиться. Да: советское центральное отопление жарит без умолку и высушивает воздух, но это – сущие мелочи по сравнению с невозможностью нормального ночного сна.
* * *
Сад.
Свежо и зелено. Тень. Маленькое убежище посреди агрессивного душного базарного города. Выдыхаю и обваливаюсь на каменную скамейку.
Вокруг никого. Наконец мне снова не холодно и не жарко. Как на Кинерете, будто в Галилее. Откидываюсь спиной на стену ограды, закрываю глаза… Не уснуть бы.
Сейчас от сада остался совсем маленький огрызок – 50 на 50 метров. Но и этого достаточно, чтобы умиротворить, приютить, убаюкать. В центре этой заплатки из тишины стоят древние низкорослые деревья. Стареющие, перекореженные, будто завернутые внутрь себя стволы – в них и оливу с ходу не признаешь, разве что по листочкам. Они помнят, когда Гефсимания была большой; крестоносцев помнят, турок – говорят, что это древнейшие известные науке культурные растения. А может, и римлян помнят.
Оливы обнесены собственной оградкой, невысокой и реденькой. Под дерево не сесть, но вокруг обойти можно. Внутри огороженного участка лысеющий светлокожий садовник лопатой рыхлит землю. Благословенный труд.
Облокачиваюсь на парапет, гляжу через долину. Позади – тысячелетние деревья, передо мной – город, которому 6 тысяч лет. Может, он и золотой – отполированный за века камень блестит под палящим солнцем, как металл, – меня он не чарует, не манит. Будь моя воля, я остался б здесь, в саду.
Не выйдет. Арабы разъехались, их парковочные места занимают экскурсионные автобусы. Множество народа с зажатыми в руках брошюрами в очумелой праздности послушно плетутся за брызжущими слюной гидами. Вот до меня уже доносятся гипнотизирующие вопли. Еще минута – и они будут здесь.