Тине
Люблю, когда в путешествии есть «проводник». Вариантов его воплощения множество: это может быть приятель, который вводит в местную среду; художественное произведение или творец, чья история связана с пространством путешествия; конкретная достопримечательность или мероприятие. Так, в мой первый – совсем краткий – визит в Одессу проводником была песня Игоря Ганькевича «Прогулки по Одессе». Когда через десять лет я снова поехал в этот город, то меня вели рассказы Исаака Бабеля. А в недавнем итальянском путешествии проводником стал просто повод поездки – свадьба друзей, отметить которую они решили на вилле «Ноццоле» в Тоскане.
«Реализация миссии» проводника вовсе не обязательно становится главным впечатлением путешествия. Например, моим проводником в Дрезден было намерение разыскать скотобойню-5, на которой в 1945 году несколько месяцев провел пленный Курт Воннегут. Там он пережил ковровую бомбардировку города англо-американской авиацией, и это воспоминание легло в основу его самого известного романа. Бойню я нашел (нынче там Дрезденская ярмарка) – место отдаленное и совершенно нетуристическое, его поиск оказался немалым приключением. Однако самым мощным дрезденским впечатлением той поездки стало посещение Цвингера и, в частности, Галереи старых мастеров.
Если проводника не оказывается или он выбирается недостаточно искренне (надумывается), то по окончании поездки не возникает чувства полноты и завершенности. Будто бы прошатался все время под ярко наштукатуренными на утеху туристам фасадами, а во двор так и не заглянул. Не говоря уже о том, чтоб оказаться причастным к чьей-нибудь местной трапезе.
Моим самым первым осознанным проводником стало желание побывать на зимнем море. Для меня, выросшего на Урале, море многие годы ассоциировалось исключительно с летним отпуском и каникулами, с пляжем, купанием и многочисленными курортниками (Петербург приморским городом я почему-то не считал). В какой-то момент мне стало жутко интересно: а как это – побережье зимой? И было решено в один из январей съездить в Прибалтику.
На электричке из Риги мы приехали в Юрмалу и пошли по центральной улице Йомас. Глядя на заснеженные вывески, поняли, что летом она оживленный торгово-развлекательный курортный променад, но в то утро на ней никого не было: январь был серым, пасмурным и ветреным, хотя и не морозным. Вид пустого приморского городка в несезон мне нравился: рекламный лоск был крепко засыпан снегом, наружу выступали настоящие юрмальские порядки. Их во всей красе явили три местные русско-латышские пары средних лет, которые встретились нам в одном из немногих открытых заведений общепита, куда мы заглянули погреться перед визитом к бушующему морю. Юрмальчане опохмелялись темным пивом и завтракали пирожками со шпеком. За едой они устраивали картельный сговор: договаривались о ценах, по которым собираются сдавать в аренду домики грядущей весной.