Яд василиска страшен. От него не спастись. Ни живая, ни мёртвая вода не помогут. Одно лишь средство есть – тот василиск, что яд свой дал, может отраву из тела белого забрать.
Да где ж найти того самого, кто ядом своим поделился? И жив ли он? Лорды коварны, могли сразу и убить.
Ох, горе, горюшко!
Баюн заметался в покоях Елены, рычал, ругал себя и свою бесполезность.
Как спасти, помочь, сберечь Хозяйку?!
Она уже горела в лихорадке.
Смерть к его Хозяйке приближалась.
Баюн услышал её мягкую поступь, ощутил замогильный холод.
— Не суетись, Баюн… Подойди… — прошептала Елена.
Кот прижался к её ногам, положил голову на колени и завыл.
Тонкие пальцы в последний раз опустились на мягкую чёрную шерсть. Елена, едва шевеля пальцами, погладила кота за ушком и серебряный голос в последний раз прозвучал:
— Найди… новую Хозяйку, Баюн.
Кот заплакал. Он любил Елену. Преданно ей служил и не желал с ней расставаться. Уйдёт вслед за ней в мёртвый мир, будет там её оберегать. Если допустят его.
Здесь её не уберёг. Не защитил.
Каков же он помощник, коли яд василиска не распознал?
— Не плач, котеюшка. Искра моей силы коснётся той, что и станет новой истинной Хозяйкой… Подлунным королевством не могут править лорды… Земля умрёт, коли они власть получат… Найди её… Найди, Баюн. И служи ей, как мне служил… То мой последний тебе приказ…
Елена закрыла глаза. По белой щеке скатилась хрустальная слеза.
Гордое, сильное сердце перестало биться.
Душа прекрасной и доброй Елены покинула мир.
Увела за собой её смерть. Забрала окаянная в своё мёртвое королевство.
Кот поднял голову и страшно завыл.
Шерсть поднял на загривке. Горячая кровь ударила ему в голову.
Глаза свирепым пламенем засверкали.
Боль пронзила сердце Баюна.
А тело Елены… Прекрасное тело Хозяйки Подлунного королевства вспыхнуло белым огнём и разлетелось густым снопом искр.
Полетели искры в открытое окно. Унеслись в неведомые дали.
И почувствовала земля, что внезапно Хозяйки не стало.
Не сама умерла. Убили. Отравили. Обманули. Предали. Силой жизнь забрали.
И случилось с королевством то, что никто и никогда не видел и помыслить не мог даже в самом страшном сне.