На что-то большее, чем самоисцеление, усиление и ускорение у
меня просто не было времени. Личная Магия, чары более низких
порядков, да даже использование артефактов — всё это требовало хотя
мгновения, хотя бы его мельчайшей доли на применение, и обратись я
к ним, враг бы сумел в открывшуюся брешь ударить так, что моё
поражение было гарантировано. Всё, что могли он и я — это
вкладывать стремительные, грубые и простые, но от того не менее
разрушительные боевые и защитные чары в своё оружие и доспехи.
Вернее даже не чары — просто открывали поток маны для своих уже
активных и участвующих в бою артефактов, позволяя им использовать
имеющиеся в них заклятия, напитывая из собственного резерва. И
пусть они были отнюдь не столь могущественны, экономны и
безупречны, как наши собственные чары, но обладали одним
несомненным преимуществом — не требовали нашего внимания на их
применения.
Мои доспехи были уже покрыты почти двумя десятками зарубок. Его
собственные — лишь шестью. Счет явно не в мою пользу… Я был сейчас
физически сильнее, я был быстрее — но всё равно проигрывал. И
помимо моей воли в памяти вспыхивало, разгораясь всё сильнее —
сильнейшим оружием Пепла, в мастерстве которым он достиг истинных
вершин, был отнюдь не меч. Не это благородное произведение
кузнечного искусства, признанное Королем Оружия и аристократом
среди прочих инструментов по отъему жизни на поле боя, вовсе
нет…
Копьё. Длинное, трёхметровое копьё с тридатисантиметровым
наконечником, мой Разящий Небеса, величайший из моих артефактов —
вот что я предпочитал использовать в те дни, когда был первым среди
равных себе. Среди тех, слабейший из которых мог одной лишь мыслью
убивать подобных моему сегодняшнему противников, среди Великих
Магов, чье могущество пугало даже Младших Божеств и заставляло
серьёзно задуматься перед любым деянием в смертном мире их Старших
коллег — стоит ли оно того или нет… Не Танцем Меча был истинно
силён Пепел, нет — его могущество покоилось на оружии
простолюдинов, на Игре Копья!
И словно слыша мои мысли, словно отвечая моей душе, Меч
Простолюдина ответил мне — и в яркой вспышке, в неизмеримо короткий
миг моя ладонь вместо привычной рукояти меча ощутила древко
длинного, трёхметрового копья. И моя левая рука, помимо моей воли,
игнорируя все привычки моего нового тела, сама собой легла на
древко, тело изменило позицию — Меч врага сошёлся с моим
Копьём!