За собираниями стало светать. В голове Дары никак не укладывалось, что в их маленький родной домик, сейчас казавшимся почти святым, кто-то ворвется. Как по этому дощатому полу, помнившему теплоту шагов бабушки и дедушки может ступить нога врага. То есть абхазца. Но слово враг и абхазец никак не могли соединиться в одно целое. И от этой мысли чувства страха и безысходности становились всепоглощающими. Сердце щемило, а слезы все текли и текли бесконечными ручейками. И дара машинально размазывала их по покрасневшему лицу. Странный злой сон или кино, или непонятно что все продолжался. Наверное, мама неокончательно ее разбудила – промелькнула мысль. Мысли перебивали одна другую, и голова не совсем соображала, где реальность.
Пожитки закинули в грузовик рядом с соседскими вещами. Люди на улицах плакали, прощаясь друг с другом, оставляли свои дома и уезжали в никуда. Дара все смотрела и смотрела на дом, который сейчас ей казался живым существом. Дом умолял не покидать его, и Дара чувствовала себя предательницей. Правая рука машинально размазывала слезы по лицу, а вот левая все тянуло тело в сторону. Дара перевела затуманенный взгляд на руку. Это Агбар тянул короткий поводок, намотанный на кисть руки. Сознание Дары снова стало воспринимать реальность.
– Ну, все, дочка, хватит. Простилась с домом – залазь в машину. Нас соседи ждут! – мама тоже была заплаканной. Но голос был решителен. Первой залезла в кузов. Дали сосед подал руку.
– Дядь Заур, помоги! – обратилась Дара к соседу. Собака никак не хотела лезть в машину.
– Может, оставить его, Дара, куда мы с ним? – робко спросила Дали.
– Не оставлю, иначе сама не поеду!
– Не переживай, Дали, и собака поместится. Хватит места! – попытался разрядить ситуацию Заур. Он быстро спрыгнул и закинул сопротивляющегося пса в машину, затем помог подняться Даре. Сильно груженая машина с трудом тронулась с места. Вокруг двигались люди, ехали машины. По правую сторону медленно прокладывала себе путь тележка, груженая людьми. Маленький ослик, впряженный в повозку, еле тянул тяжелую для него ношу. Даре стало жалко ослика. Сознание опять затуманивалось, перенося ее из реальности в сон. Дара перевела взгляд с ослика на людей. Рядом все ехали молча. Каждый думал о своем, но по большому счету мысли и боль у всех были одинаковыми. Дара инстинктивно прижалась ближе к маме, придвигая к своим коленям притихшего пса. Машина ехала очень медленно. Теперь взгляд Дары опять впился в ускользающий из поля зрения образ родного дома. Глазниц окон, занавешенных голубыми занавесками, просили Дару остаться. Но теперь она ощущала себя песчинкой в сильно штормившем людском море и ничего не могла поделать. Все было власти стихии. Теперь дом совсем скрылся из виду, и в сердце Дары оборвалась последняя ниточка надежды. Мысли окончательно перепутались. Где-то в груди что-то сильно колотилось и болело. До сознания никак не доходило, что это сердце. Горячие ручейки слез все бежали и бежали, и тоже сами по себе.