Здесь, на развалинах древнего христианского мира, была голова огромной османской гидры, здесь же на ту пору билось и сердце ислама. Отсюда потрясали в воздухе огромным мечом, сверкавшим над головами ста народов, сюда в продолжение трёх веков встревоженная Европа, недоверчивая Азия и испуганная Африка обращали свои взоры, как на дымящийся вулкан, угрожавший целому свету.
Владения султанов, собравших под зелёное знамя пророка почти всех магометан мира и наложивших тяжкую длань на многие города и веси Европы, были обширнее, чем у древних императоров Рима, и, как видно, близился судный день, когда магометанское море, почти покрывшее собою три континента, должно было либо затопить другую половину света, либо, отражённое, отхлынуть в своё старое русло.
А пока черноусый и удалой османский ловчий, надев суровую рукавицу, приуготовив силки и кожаные клобучки, наблюдал вчуже за державными орлами, выжидая час, когда глупые гяуры, которых всевышний как видно лишил разума, истощат свои силы в взаимоистребляющих распрях.
Для пущего устрашения христианских народов у ног султана, в древней Тавриде, точно пёс бешеный, хрипел на цепи обасурманенный ленник – ханство Крымское.
Острый осколок Золотой Орды, растерявший в смуте и распре степных улусов независимость, неустанно терзал соседей и в зависимости от того, куда дул ветер из Истанбула, впивался, точно волк в подъяремную жилу, то в православное Московское царство, то в католическую оборонную засеку Запада – Речь Посполитую.
Неугомонным кочевникам, всегда имевшим непреодолимую наклонность падёж и недород скота пополнять грабежом соседей, нужно было только дождаться зимы, когда встанут все реки и откроются все дороги на север, где в курных избах Московии водилось много белотелых женщин, одно воспоминание о которых заставляло наполняться слюной пересохшие рты желтолицых ханов и мурз.
В стародавние времена, когда татары крымские, оторвавшись от хвоста монгольской лошади, воевали Большую Орду, разделив степь на крымскую и ногайскую, князь на Москве взял сторону Тавриды.
Давно то было, и прежняя приязнь поросла быльём да горькой степовой полынью. Помогая крымчакам добивать одряхлевшего ордынского зверя, не ведала Москва, какого нового хищника прикармливает себе на беду. Не минуло и нескольких лет, как колченогие дети азиатских бездонных пустынь протоптали меж курганов и каменных баб Дикого Поля, раздувшимися от грабежа обозами, несколько новых торных шляхов.