– Да пусть будет то, что будет, – буркнул сам себе я, заполняя анкету в местном бюрократическом заведении. – Хотя бы поживу, как человек.
Страшно становилось от того, что мне придётся с собой это сделать на глазах у обезумевшей, одержимой толпы. Не менее страшно было осознавать, что всю жизнь мне придётся потратить ни на что, на свою жалкую жизнь. Поэтому я кинул… кинул свою анкету в коробку, где уже лежало пару анкет моих конкурентов. К счастью, те, кто стоял после меня, испугались, передумали и сбежали.
«Слабаки», – подумал тогда я, хотя у самого всё уже сжималось внутри.
В конкурсе я не победил. Почему-то нахлынуло чувство несправедливости, стало как-то тоскливо, и я попытался уверить себя в том, что, значит, это кому-то надо. Но на стадии подписания договора (о том, что участник не против проведения сего мероприятия, что если он отступит после получения благ, то его прилюдно скормят правительственному льву, который весьма и весьма любит побаловать себя всякими низшими слоями, вроде меня) победитель дал слабину, сдал назад, поэтому его прилюдно обсмеяли и уволили с работы за позор, возложенный на работодателя.
Меня пригласили на моё заслуженное место.
«Ну, я-то не дам слабину!»
И я её не дал. В тот же день сразу подписал все бумаги, которые связывали меня с этой порочной игрой. Подписал и принялся ожидать приглашения, не заставившее себя долго ждать – спустя несколько дней, ко мне пришёл украшенный нарисованными цветами конверт. Внутри лежало приглашение на райские наслаждения в саду по другую сторону стены.
О, боги! Как же я был рад. Я прижал этот смешной конвертик, это нелепое письмецо к груди, закрыл глаза и даже не мог себе представить, какие наслаждения меня ожидают по ту сторону стены.
Никому из своего окружения я не стал говорить о своём участии в конкурсе, ровно, как и не стал ни с кем объясняться по поводу того, что я вдруг куда-то исчез. Пусть бедолаги помучаются с вопросами о том, куда это я пропал, почему не вышел на работу, почему не стал есть жуткую похлёбку тётушки, приготовленную из украденных мной яблок. Ха! Прощай, убогий мир, да здравствует месяц наслаждений, которые я бы не испытал и за всю свою жизнь, даже малую часть.
Ах… снова стало обидно и тоскливо.
Меня ждали в уже знакомом бюрократическом здании, на этот раз на четвёртом этаже, куда пропуском служил мой конверт и письмо. Там своего гостя встретили парочка барышень в довольно дорогих костюмах (в отличие от тех, в которых были одеты девочки с первого этажа), я снова заполнил какие-то бумаги, после чего мне предложили выбрать метод самоубийства. В долю секунды в мозг вдруг вонзился страх, но то ли от того, что само самоубийство должно было произойти только через месяц (отчего-то казалось, что это очень-очень далёкое будущее, которому не суждено случиться), то ли от перспективы наслаждений я забылся, прогнал от себя страх и ужас и задумался.