– Не стоит так поступать, – скривил лицо Харб и снова вытер сухие губы. – Мы здесь как на ладони, до лесочка полсотни шагов, а апасхи отличные стрелки. Пискнуть не успеешь, как тебя утыкают стрелами.
– После той трёпки, которую мы задали им вчера? – возмутился Ройс, но щит с земли поднял, с мнением Харба считались и более опытные вояки.
Хабра знали все. Этот матёрый ветеран носил синий плащ лангера с первых дней основания регулярного войска. Сотни походов, десятки битв.
Перебитый нос, узкое морщинистое лицо, глубокий шрам от виска до переносицы опускал левую бровь старого солдата так, что казалось, будто он постоянно щурится. Поговаривали, что когда-то Хабр пользовался успехом у женщин, но сейчас, глядя на его изувеченное лицо, осунувшееся и потрескавшееся словно стоптанный башмак, поверить в это было довольно сложно.
– Будь тут всё войско Эгара, может и не решились бы, но нас здесь мало, а значит лучше дождаться остальных, – процедил старый вояка. – Редрик просто обязан убедить короля не соваться в этот проклятый лес.
– Думаешь, Светловолосый способен кого-то послушать? – Ройс перевёл взгляд на всадника, который гарцевал на белом в яблоках жеребце шагах в двадцати. – Посмотри на него, разве он нуждается в советчиках?
Эгар Колендейл, юноша семнадцати лет в лессвирском доспехе и алом бархатном плаще с золочёной массивной пряжкой на левом плече, больше походил на мальчишку переростка: в меру полноватое лицо с румянцем на щеках, чуть вздёрнутый нос, искрящиеся глаза, обрамлённые пышными ресницами. Свой проклёпанный позолоченными клёпками шлем с узким забралом, молодой король небрежно держал в руке. Белые кудри Эгара, за которые он и получил своё прозвище, трепетали, словно пшеничные колосья на ветру. Он то и дело поднимался в стременах, вертел головой, точно куда-то спешил. На фоне двух великанов-телохранителей, сопровождавших Светловолосого повсюду, он казался едва ли не подростком, хотя росту в молодом короле было никак не меньше шести футов. «Секира и Тюльпан» – герб дома Колендейлов, были изображены на притороченном к седлу щите; рукоять меча, висевшего на боку, украшал крупный рубин.
В отличии от своего отца Карела Седьмого, не желавшего лично участвовать в военных походах и отправлявшего на войну свои войска под руководством назначенных им лордов и прозванного за это Домоседом, молодой Эгар сам ринулся в гущу битв, едва лишь апасхи, узнав о смерти Домоседа и возложении короны на голову его сына, перешли северные рубежи королевства.