Итак, я молода. Слишком даже молода, если учесть младенца в
детской. Интересно, этой напуганной девочке в отражении есть хотя
бы восемнадцать? И откуда на теперь уже моем лице заживающая ранка
на губе и желтый синяк под глазом? Я задрала сорочку и убедилась:
на ребрах и тощих ногах тоже ссадины и следы постоянных побоев.
Что-то мне это совершенно не нравится.
А еще меня смущали волосы. Они были очень красивыми: длинные,
густые, медно-рыжие. Ухоженные. Сколько сил и времени нужно, чтобы
их поддерживать в таком состоянии? И что же, этот боров никогда за
них не таскает?
Я заплела волосы в тугую косу. Умылась — только для того, чтобы
почувствовать себя хоть немного живой. Выглянула в окно: дома,
чахлый сад, тусклый свет фонаря. Ранняя зима или поздняя осень,
даже и не знаю. Серо, хмуро, местами снег, но какой-то ненадежный.
Растает скоро. А потом снова выпадет.
— Ильянка!
Твою мать, ну чего ты опять орешь? Ребенка разбудишь!
— Ильянка!
Пришлось выходить.
Смотреть на мужика было страшно. Красотой он не блистал и в
прежние времена, а сейчас ему на вид было к пятидесяти.
— Что нужно?
Бам-м-м! Голова взорвалась болью. Я не упала только потому, что
схватилась за косяк двери.
— Как с благодетелем и хозяином своим разговариваешь? Совсем
разум потеряла? Думаешь, если сына родила, то хозяйкой тут стала?
Ты никто тут, нищета подзаборная, собачья дочь! Я тебя из милости
приютил, без меня ты б с голода подохла или на панель бы пошла,
забыла?
Очень хотелось сказать, что лучше на панель, чем к этому в
постель, но промолчала. Училась я всегда быстро, а через побои
любая грамота усваивается с первого раза.
— Ну? — мужик явно ждал ответа.
— Не забыла, — выдавила из себя я, ссутулясь.
— Ну?
— Не забыла… господин.
— Любимый господин.
— Любимый господин, — послушно повторила я, мысленно пообещав
засунуть эти слова ему в глотку когда-нибудь.
— Руку целуй и проси прощения!
От дальнейшего унижения меня спас заоравший младенец. Я невольно
дернулась в сторону детской, прошипев:
— Все же разбудили!
— М-м-м… дура! Что вылупилась, иди к сыну! И оденься уже! Как
нянька придет, сразу на кухню, пора уже трактир открывать.
Твою мать, да он издевается? Еще и трактир? А как же декретный
отпуск?
Одной рукой удерживая тяжелеющего с каждой минутой безымянного
пока младенца, я другой рукой быстро перебирала вещи в шкафу. Мой…
допустим, хозяин, не мужем же его звать, в самом деле!.. уже
оделся, в счастью, помощь ему не потребовалась. Поглядев на его
наряд: кальсоны, рубашка без рукавов, потом высокие, до колена,
полосатые носки, шерстяные штаны, плотная рубашка с рукавами и
жилет с меховым воротником поверх всего этого великолепия, я
выбрала нечто подобное. Панталоны, белая нижняя юбка, серая
шерстяная поверх. Рубашка, кофта со шнуровкой. Хватит или еще
что-то нужно?