Как ни странно, в случае с Е. именно расшатывание, «расколбас» ее психики, эти «сильные воздействия» помогают ей увидеть другого. Эмпатия возможна для нее, как и для Игоря, ненадолго, и потом Е. приходится снова и снова разочаровываться. Можно выразиться так: эмпатия для Е. – это только надежда на эмпатию, возможность эмпатии, почти-эмпатия – а потом случается падение обратно в стыд и одиночество. Качели влюбленности-разочарования, во время которых она «придумывает» человека, но отчасти и видит какие-то реальные его черты, – это аналог тех точечных озарений Игоря, когда он «ухватывает жертву». И так же, как и Игорь, потом Е. жестоко мстит тому, кого смогла хотя бы ненадолго увидеть. Это не вина Е., а ее беда. И то, что Е., в отличие от Игоря, способна не отрицать свою беду, никак ей не помогает, потому что она и в этом не может не обманывать себя большую часть времени.
Подвинуть Е. в сторону более счастливого и естественного бытия и взаимодействия с другими могло бы увеличение ее толерантности к стыду. Попытка хотя бы пять секунд «постоять в стыде», побыть с собой уродливой, собой отверженной и понять, что в эти секунды она не проваливается сквозь землю и другой человек может в этом оставаться с ней, – благотворна. Тут речь идет, скорее всего, о психотерапевтических практиках, но что бы это ни было, суть – в «десенсибилизации», снижении аллергии на собственное несовершенство. С моими клиентами, страдающими так, как Е., я, в числе прочей работы, чередую уколы (переносимость боли) и поглаживания. Напротив, «вышибание эмпатии» с помощью экстрима не кажется мне перспективным методом, так как он только закрепляет крайние переживания и приучает человека к тому, что с другим человеком можно быть только в ситуации предельных эмоций, в трансе, «в безумии». А ведь в жизни гораздо важнее умение возвращаться из своих иллюзий, из придумывания человека – к нему самому. Скромная, но и спасительная цель для «самого уникального» – увеличить время концентрации на реальности, повысить долю правды и чуть снизить накал иллюзии.
Эта очень высокофункциональная и адаптированная девушка встретилась мне на одном из моих коротких тренингов. Она выросла в маленьком шахтерском городке, и ее родители не слишком заботились о теплоте отношений в семье, но все-таки обращали внимание на способности дочери, можно сказать, гордились ею. Д. росла «лучшей в районе», побеждала на олимпиадах и в итоге поступила в один из лучших московских вузов. Сейчас она прекрасный специалист, более того – она, без преувеличения, хороша и умела в общении. Д. может, например, по собственному желанию замедлить речь и отрегулировать тон своего голоса, следить за тем, как она видит собеседника, может постараться не ощущать презрения к нерасторопной коллеге. Д. хорошо осознает свой нарциссический паттерн и регулирует его так, чтобы он не мешал ее «рабочей эмпатии».