***
Милар, закончив слушать выкладки Ардана, захлопнул папку и
передал ту Алисе, сидящей на заднем ряду. Зажатая между Александром
и Дином, она только пожала плечами.
- Звучит достаточно убедительно, чтобы съездить на адрес. Только
я вам зачем?
- Посидишь в машине, пока мы проверяем версию стажера, - Пнев
повернул ключ зажигания. - Если он прав, то соберешь потом улики и…
всякое, что должна собрать.
- Поняла, - кивнула Алиса.
Двигатель автомобиля заурчал.
- Ну что, господа оперативники, как вам перспектива без
подкрепления, в компании раненного мага-недоучки ворваться в логово
демонолога?
Урский крутанул барабаны револьверов, проверяя смазан ли
механизм перещелкивания. Эрнсон клацнул ножами, высекая несколько
искр.
- Тогда погнали, - Пнев выдохнул облачко дыма. - Надерем пару
демонических задниц и заработаем несколько эксов премии.
Время до полуночи: 3 часа 17 минут
В тишине они ехали в сторону Бальеро. И с каждым новым
осиротевшим поворотом; с каждым новым трясущимся от холода
регулировщиком, оставленным позади; мимо притихших улиц, прячущихся
от едва ощутимой поступи безлунного мрака; вдоль тротуаров, где
люди спешили поскорее вернуться под обманчиво надежные сени их
родных домов, стремясь укрыться от грядущего ненастья - они
приближались к цели.
А город вокруг… как дворовый кот он ждал. Сам не знал чего
именно, но ждал. Все чаще в окнах горел свет не Лей-ламп, а свечей,
которые жители доставали из шкатулок и, зажигая, ютились вокруг,
вспоминая истории бабок о том, что живой огонь, в час голодной
тьмы, может спасти и помочь. Чем ближе полночь, тем зычнее хрустел
налет цивилизации, опутавший умы и сердца и людского племени, и
Первородных.
Вот только сейчас, когда безжизненными плетьми обвисли
Лей-кабели, когда столица постепенно сдавалась неумолимой,
решительной поступи холодной, тонущей во тьме ночи - они
вспоминали. Вспоминали забытые легенды и истории. Вспоминали обряды
и традиции.
Они доставали полученные в наследство обереги и амулеты, над
которыми, еще сами будучи детьми, так часто смеялись и потешались.
Рядом со свечами, вместе с языческими атрибутами, оказывалось и
святое писание Светлоликого. И люди плевать хотели на курьезность
такого соседства.
Их терзал страх.
Липкий, вонючий, пахнущий слабостью и стремлением убежать,
забиться в самый дальний угол и дождаться утра.