Я занялся магом.
Видя, что от его заклинания просто
уклонились, дядя Дима испугался, побледнел и быстро метнул базовое
заклинание школы огня.
Это пламенный мячик размером с жалкий
ссохшийся мандарин. Вряд ли бы убил таким, но покалечить мог легко.
Попал в лицо – и всё, слепота гарантирована.
Я принял его на адаптивный
щиток – мячик рассыпался жучками искр; а с правой руки
швырнул ледяным копьем.
Дядя Дима был не промах: дядя Дима
тренировался.
Бил я быстро, он среагировал на
чистых рефлексах. Сплел огненный покров и появившийся клин
пламенных нитей сжег мое заклинание.
Удивление на его лице, ужас и
растекшаяся бледность.
– Значит мы не успели. Пророчество
будет исполнено… Ты получил сферу.
Он сжал зубы и ударил
огненным потоком.
Жуткая и бурлящая струя желтушного
пламени полетела в меня.
Отпрыгнул в сторону.
Приземлился и отправил
магический снаряд.
Дядя Дима попытался его
спец-телекинезом принять, так ему четыре пальца
оторвало.
Довольно осклабился – такие
простенькие фокусы против академических заклятий не
сработают.
– Надо было стандартный щит учить,
дядя Дима, – сказал ему.
Он опустил взгляд на изувеченную
руку, поднял на меня.
И тут я уже в него каменной
дробью влепил. Два десятка осколков ударили, оставив синие
росчерки в воздухе. Поранил всего: изорвал,
изломал.
Дядя Дима рухнул.
Половину ресурса с двух перчаток
сожрал мерзавец такой.
Я прибежал и кровью его же у него на
лбу вывел запрещающую формулу.
– Что… что ты? Прекрати!
– Не прекращу…
Сочные звуки раздавались от тел и
домового.
Кузьмич обрушивал саблю на еще живых
картежников и матерное им что-то рассказывал.
– Дядя Дим, ответь на вопросы.
– Чего тебе? – бульдожье лицо мага
выглядело ужасно усталым.
– Какой ранг у отца?
– Не скажу.
Ударил ладонью по ране на животе; он
взвыл.
– Второй…
– У отца нет еще детей, которые в
каких-нибудь других темницах ждут? Просто на всякий случай
спрашиваю…
– Нет. Ты один такой, – его голос
язвой сочился. – Особенный.
– Понял. Давай, дядя Дим, не скучай,
– выстрел из магобоя оборвал его страдания.
А нам оставалось только
радоваться…
Кузьмич завесился железками так, что
под оружейными рукоятями и магострелами я самого домового
с трудом разглядеть мог.
С этих ребят и рублей набрали –
десятку всего. Я фыркал, а Кузьмич все говорил. «Копейка – рубль
бережет». Наверное, стоило прислушаться – это же мой бухгалтер, в
конце концов.