Второй наушник, вылетев из уха, упал
на пол. Кажется, я даже наступила на него, когда, отодвинув вбок
прозрачную дверцу, выбегала из купе.
В проходе между отсеками мне стало
совсем дурно. В желудке начало жечь, будто я проглотила целую
связку острых перцев. Расстёгнутая нараспашку куртка с треском
натягивалась в районе плеч. Из спины, как иголки дикобраза,
медленно, но безжалостно лезли наружу железные перья, глаза
застилал красный оргон.
Набрав на ходу в ответ Лизке скупое
«ок», я ворвалась в кабинку туалета и закрылась на щеколду.
Включила ледяную воду и умылась, стараясь дышать ровно и без пауз.
Куда там. Не поможет, конечно же. И вот уже мои мокрые, сведённые
от холода руки шарят по куртке. Где же он был у меня?.. Пальцы
путаются, застревая в подкладке. Наконец, в левом кармане, в самой
его глубине, находится браслет, который подарил мне Чернов.
Верблюжья шерсть приятно щекочет запястье. Застёгиваю пуговичку и,
тяжело выдохнув, опираюсь рукой на металлическую полку под
зеркалом. Вагон покачивается, стена под моей ладонью «гуляет»
туда‑сюда, но всё же мне удаётся не упасть от внезапно накатившей
слабости.
Паша и впрямь вернулся в Петербург на
несколько дней раньше – только про Юлю, разумеется, умолчал. Сказал
мне, что его попросили о помощи какие‑то родственники, и
подробностей я не уточняла. Теперь ясно, что за срочное дело, и
почему он наотрез отказался провести со мной в Москве ещё хотя бы
денёк.
Напоследок смочив водой лоб и виски,
я выползла из тесной уборной. Ноги заплетались, немного
подташнивало, но трансформация, к счастью, отменилась, и моя
любимая тёплая куртка уцелела, а с остальным разберусь потом.
Сейчас надо зайти в купе, чтобы забрать чемодан и то, что осталось
от наушников. Кажется, поезд прибудет на станцию уже через пару
минут.
Войдя в вагон, я удивлённо замерла.
Впереди, в дальней части коридора, вдоль многочисленных «кают» шла
девушка с распущенными тёмными волосами, одетая в один только
летний белый сарафан. Её босые ноги бесшумно ступали по
затоптанному грязными ботинками полу, и от стоп расходился слабым
сиянием голубой оргон, а навстречу ему тонкими змейками полз серый
туман.
Робко стучась, гостья приоткрывала
одну за другой стеклянные дверцы и заглядывала в очередное купе.
Что‑то спрашивала. Извинительно кивала и, закрыв створку, тут же
отворяла новую.