Отец замирает, и моё сердце замирает
вместе с ним, пропуская удар за ударом. Сияющее лезвие сверкает
вновь. Я слышу, как восторженно ахают мои сёстры, а затем меня
охватывает пронзительная, острая боль. Кажется, моя рука лопнула
напополам, и внутри загорелось жгучее, безжалостное пламя. Перед
глазами вспыхивает яркий свет, ослепляя и лишая зрения. Последнее,
что я вижу – ручейки моей крови, стекающие в чашу по нашим с
Господином сплетённым ладоням…
* * *
– Достаточно! – глубокий строгий
голос словно облил меня ушатом ледяной воды, заставляя очнуться. –
Выдох!
Я открыла рот и шумно вытолкнула из
себя воздух, а дальше задышала быстро‑быстро, как будто только что
бежала кросс.
Чернов сидел напротив и держал меня
за правую руку. По нашим пальцам, сцепленным в замок, стекала на
парту ярко‑алая кровь. Я ощущала его подключение. Он пророс в
каждую мою венку, в каждый нерв, и привёл меня в чувство не столько
громким приказом или физическим прикосновением, сколько силой своей
воли.
Увидев, что я вернулась, бенефактор
отпустил меня и откинулся на спинку кресла, а я безвольной
тряпочкой упала на стол, едва успев положить перед собой здоровую
руку – тело совсем не слушалось.
– Поднимайся, – холодно скомандовал
Чернов. Понятно, притворство кончилось, и теперь сюсюкать он больше
не собирается. Сочувствия от него я и не ждала, но всё равно сразу
стало вдвойне больнее и обиднее.
А что если именно он, пока я была в
трансе, и пустил мне кровь?! Это, конечно, не очень‑то страшно, за
последнее время я ранилась уже десяток раз, и всё быстро заживало –
потерплю и сейчас. Куда сильнее меня тревожила испорченная
причёска.
– Мои волосы… – простонала я, с
трудом отлепляясь от парты. Хотелось умыться, но вместо этого я
просто провела холодной ладонью по лицу, размазывая тушь. – Вы
обрезали мне косы!
– У тебя их и не было, – безразлично
напомнил Чернов.
Услышав его, я осеклась. И правда – я
ведь никогда не заплетала косички. Да и Ворожеева тоже, и всё же
ярко‑каштановые волосы, тонущие в ритуальной чаше, явно
принадлежали ей, а не мне.
Чернов подал мне руку, чтобы помочь
встать со стула. Мотнув головой, я уцепилась за край стола и
справилась сама. Повернулась к залу, растерянно ощупала причёску и
к ужасу своему поняла, что, хоть кос у меня и нет, но передние
пряди слева оторваны настолько, что едва прикрывают мочку уха.