Честно говоря, она и сама не очень поняла, почему после выхода
из Кремля она направила свой автомобиль не к дому, а на Ярославское
шоссе, а осознала, куда она собственно едет, лишь проезжая через
Сергиев. И краем сознания отметила, что город все же не
переименовали в честь никогда в нем не бывавшего ставленника
Троцкого Вольфа Лубоцкого: вероятно, Лаврентий Павлович кому-то
передал составленный Верой список «тайных троцкистов»…
В Краснозаводске Веру посетило ощущение, что она совершенно
напрасно сюда приехала: ну, увидела еще раз своего мужа из «прошлой
жизни», перекинулась несколькими словами с «настоящей Верой
Андреевной». Порадовалась, что у «настоящей» ребенок родился:
вероятно, ей самой «тогда» для этого не хватало как раз стабильной
работы, нормального жилья и спокойной жизни, когда не нужно бояться
за свое будущее и будущее своих детей. Очень порадовалась, когда
ее… то есть муж Веры Андреевны с гордостью (хотя и шепотом)
сообщил, что его жена получила в апреле орден за разработку нового
патрона для миномета: в нем использовалась почти полностью
сгораемая гильза (ну а то, что идею такой разработки «настоящей»
Вере Андреевны рассказала Вера, он просто не знал). Но когда она
поехала обратно в Москву, ей овладела грусть. Легкая такая
грусть…
С самой первой минуты после того, как Вера осознала, что же с
ней приключилось, она рассматривала возможность «встречи с собой»
удивительно спокойно. И так же спокойно воспринимала вероятность
«встречи с мужем» – просто потому, что ее муж погиб на полигоне,
погиб после многих лет совместной жизни, именно их жизни, со всеми
их печалями и радостями. А этот – он уже не воспринимался как «ее
мужчина», он был «просто похож на мужа в молодости» – но все же
чувство печали от осознания этого никуда не делось.
И Вера вдруг вспомнила, как ее муж – именно её – принес домой
где-то добытый восьмитомник Тагора. Тогда Вере Андреевне делать
было вообще совершенно нечего, она уже второй год просто сидела на
пенсии, изображая домохозяйку – и с большим удовольствием читала
все, до чего могла дотянуться. А вспомнила она об этом скорее всего
потому, что точно такое же чувство печали ее охватило при чтении
одного из романов великого бенгальца. Вера даже вспомнила, как она
открыла этот том, и как она читала последнее письмо Лабаньи. И даже
«увидела» страницы книги с напечатанным текстом…