Владимир относился к первой категории.
Он бережно хранил любую малейшую бумажку или её клочок. Я нашла
даже фантики от конфет в увесистой коробке. Правда, конфеты были
все заграничные, но собирать фантики для взрослого мужика – ну
такое себе. В моём понимании образа Владимира это невинное хобби
почему-то находилось за гранью добра и зла.
Как обычно, по закону подлости, искомая
папочка (они таки нашлась, ура!) нашлась на самом низу, в диване. Я
вытащила документы и прочитала – это были акции (та-дам!) на
Калиновский фаянсовый завод, где когда-то много лет трудилась
Любаша Скороход, пока я её не уволила. И Владимиру каким-то
непонятным образом там принадлежало аж тридцать семь процентов
(та-дам!). К моему сожалению, согласно документам, ему нужно было
внести деньги. И срок истекал через две недели.
Там были ещё какие-то бумажки с
расчётами. Как я поняла, Владимир метил ввязаться в акционеры
завода по производству оксида кобальта. Но я сразу решила в такое
не лезть – конкурировать с «Норникелем» не самое умное решение.
Поэтому – нафиг, нафиг.
Я отложила бумажки по кобальту и
вернулась к документам по фаянсовому заводу. Ещё раз всё тщательно
пересмотрела и изумлённо выдохнула. Так вот для чего Владимир
заставил Тамарку продать дом отца! Сунув документы в сумочку, я
аккуратно вернула все остальные бумаги на место и тихо вышла из
квартиры, не забыв запереть её на ключ. Честно скажу, мелькнула
мыслишка сложить Тамаркины вещи и отнести ей в психдиспансер, но не
стала.
Вечером этого же дня у меня было
свидание с Алексеем Петровичем. Я, как могла, откладывала,
придумывала разные причины. Но дальше тянуть было неудобно, все
отмазки как-то закончились.
Алексей Петрович решил шикануть и
сводить меня в ресторан.
Ну ладно, ресторан, так ресторан. Хоть
поужинаю, на худой конец.
Собиралась я недолго – вытащила
заветную китайскую сумку и поискала, что бы надеть такое, чтобы не
шокировать местную публику и вместе с тем быть на высоте. Хоть я
планировала аккуратно дать Алексею Петровичу от ворот поворот, но
пренебрегать внешним видом не стоило. Да и с момента попадания
сюда, никуда особо я и не ходила (да и в том, моём мире, я в
последние годы тоже никуда не ходила). Так что был достойный повод
потешить своё женское эго.
Нарядилась я в платье, которое Ирина, с
которой мы снимали комнату, «расхламила», потому что оно вышло из
моды. Но для девяносто второго года это было самое ого-го и
ух.