- Хорошо! Как здорово, что я не вспомнил про неё
раньше.
- Можно и мне? – покосился на него Рэн. Мельник
расхохотался.
- Ну уж нет, мал ты еще! Вот лет через пять – пожалуйста, а пока
что нельзя.
Отпив из бутылки еще пару раз, Кен отставил её в сторонку.
Нанизав репу на палочки, он терпеливо ждал, пока прогорят ветки в
костре, чтобы можно было приготовить её.
- Знаешь, - внезапно серьёзным голосом заговорил старик. Рэн
внимательно прислушался. – Этот мир довольно жесток. Тебе,
наверное, никто пока об этом не рассказывал, но у нас с глубокой
древности не прекращаются войны. Даже твой отец ушел на одну из
них. Бессмысленные сражения, которые не приносят победу, только
смерти и страдания. Мы, жители деревни, не знаем, с чего всё
началось, и зачем продолжается до сих пор. Нам известно лишь, что
война длится уже тысячи лет. Тысячи лет, Рэн! Наверное, даже боги,
если они существуют, не остались в стороне. А ведь какое красивое
название у этого материка: континент Вечерней Звезды! Мы здесь мало
что знаем о географии, только сведения, накопленные предками.
Говорят, что государств на материке целая дюжина, и ни одно из них
не соседствует мирно с другими. Сражаются за территорию, ресурсы, и
никому не дано знать, закончится ли эта битва хоть
когда-нибудь.
Пламя стало тише, и Кен подвесил репу над костром. Пару минут
помолчав, старик продолжил, не глядя на мальчика:
- Нам повезло, что мы живём в таком глухом краю, что даже
ближайшие города не слишком отличаются от нашей деревушки. Сюда
война вряд ли дойдёт, и это даёт мне надежду, что вы, молодое
поколение, выживете, увидите изменения. Потому что не должно быть
такого, чтобы юные души погибали, едва возмужав. Это лишено всякого
смысла.
По щеке мельника покатилась одинокая слезинка.
- Мой сын тоже ушёл на войну, Рэн. Ему было пятнадцать лет,
мальчишка взял мешок с пожитками и был таков.
- Он вернулся? – робко спросил мальчик. Старик горько
усмехнулся.
- С тех пор прошло двадцать лет. Двадцать лет! Моя драгоценная
жена умерла, не сумев побороть болезнь и тоску по нашему ребёнку, а
я продолжаю жить, топтать эту землю, непонятно для чего. Тебе
трудно представить, каково это: каждый день все эти двадцать лет
помнить о близких, но не иметь возможности увидеть их, обнять,
поделиться теплом. Проклятые боги не хотят забирать меня!