Фургон долго петлял по городским улицам, самой шумной из которых
оказалась, по-видимому, рыночная, где отовсюду раздавались
призывные крики торговцев, завлекающих покупателей и вовсю
утверждающих, что их товар – самый лучший. Будь у него хотя бы
немного больше сил, Рэн вырвался бы из корзины, выскочил из
фургона, и помчался в толпу, моля о помощи. Возможно, ему удалось
бы наткнуться на стражников, и те наверняка смогли защитить
мальчика. Возможно.
Нет.
Он почти уверен в том, что у Дорина есть план на подобный
случай. Быть может, у торговца имеются связи с местными стражами, и
никто не встанет на защиту пленников. Никому нет дела до детей,
потерявших семьи и медленно теряющих остатки человечности. Рэн не
был уверен, что сам сумеет долго продержаться, не поддаваясь
отчаянию и боли. Если они поглотят его с головой, он исчезнет,
сойдёт с ума, растворится в отрицательных эмоциях, перестанет быть
собой.
И никогда не найдет дорогу обратно.
Вскоре отряд остановился, заскрипели, открываясь, ворота, и
телега заехала, похоже, во двор.
- Погоди, Кайн, оставим фургон в амбаре, - крикнул один из
татей. Кто-то пробежал мимо, стукнул засов, и возница направил
телегу внутрь.
Через несколько минут разбойники принялись вытаскивать детей
наружу, вытряхивать из корзин. Их собрали кучей, всех семерых, и
привязали к столбу, вбитому в землю почти у самой стены
амбара.
- Можете немного походить, размяться, - разрешил подошедший
Грэм. – Господин дозволяет вам даже отужинать, правда, чуть
позже.
Тать рассмеялся и, махнув рукой остальным, увёл их, надёжно
заперев двери.
Рэн пошевелился, разгоняя кровь, прикусил губу, когда боль
прострелила бок. Тяжело дыша, огляделся. Среди детей была и Риса,
дочь Клама, некогда ехидная, высокомерная и довольная собой.
Мальчик не заметил её раньше, потому что прежде стянутые в задорный
хвостик густые чёрные волосы девочки сейчас оказались растрёпаны, а
глаза, в которых он всегда видел лишь презрение, превратились в два
пустых сосуда.
Рэн не пытался заговорить с остальными, видя, что они не в себе.
Он, как ни странно, прошёл эту стадию, она закончилась в тот
момент, когда образ Мэйлин испарился из его сознания. Скорбь не
ушла, но сильно утихла, присыпанная болью, голодом и сожалениями о
том, что не сумел помочь матери.