Либо я стала старше, либо сошла с ума, но его прикосновения не раздражают больше. Напротив. Его руки сильные и теплые. И пахнет от него приятно. И глаза у него красивые. А в волосы хочется зарыться рукой и растрепать их.
Платон наклоняется ко мне. Его глаза вспыхивают искорками, наблюдая за моей реакцией на него. А я уже как бы не прежняя "я". А какое-то новое существо, которое задерживает взгляд на его губах, бледно розовых и вызывающих у меня сейчас какой-то непонятный интерес. Тело размякло, в ногах - слабость, в голове - пустота. И движимая древним, как человечество, инстинктом, я сама приближаюсь к нему.
Я, что, хочу, чтоб он меня поцеловал?
Да. Это так.
Мы все ближе друг к другу, связанные взаимным притяжением. И вот я уже ощущаю, как его горячее дыхание щекочет мне щеку. И даже фантазирую, понравится ли мне с ним целоваться. Какими на вкус окажутся его губы? Что я почувствую?
Он слишком близко. Его губы замирают возле моих.
- Тебя, что, до сих пор никто не чпокнул? - раздается по машине вопрос, заданный все тем же красивым мужским голосом.
Шарахаюсь от него на свое место и, едва не рычу про себя. Вот дура-то! Дурища!
Это же Платон Хромов! Который имеет все, что движется. И что не движется, наверняка, тоже имеет.
- А тебя?
Руки он от меня убрал, когда я отодвинулась.
- Чего? - возмущенно цокает мне в ответ.
Решаю разжевать. А то ведь не дойдет.
- Тебя? Уже чпокнули? Такой смазливый парень должен пользоваться спросом. И как очко? Не болит?
Его рука хватает меня за шею и разворачивает к нему
Глаза зло прищурены. В них уже ни капли интереса. Только холодная ненависть.
- Лена! - цедит он, сжимая пальцы крепче.
Его тело на соседнем сиденье напряжено.
- Твоя привычка болтать все, что приходит тебе в голову, могла сойти с рук, когда тебе было пятнадцать. Но взрослые девочки должны соображать, что несет их язык. Ты не представляешь, как легко твой милый ротик можно занять приятным мне делом.
Теперь мне не хочется, чтобы он меня трогал. А уж о том, чтобы с ним целоваться, и речи не идет. По морде ему дать. Наглой и смазливой.
- Платоша, ручку убери! - прошу я вежливо.
Пожалуй, чересчур вежливо.
- И на хрен выметайся из моей машины. Мы же не будем с тобой доводить до рукоприкладства? М? Это не понравится ни твоему папе, ни моему отчиму. Мы же вроде взрослые. Оба, - последнее слово выделяю голосом.