Они, те кто был во власти определили коммунизм посредством
колбасы. Придали ему материальное описание, ложную цель.
Что бросили в лицо народу, мечтающему о создании страны
справедливости, истинного равенства, страны четвертого
измерения?
Ему бросили обещание большего количества колбасы, чем в западных
странах. Так и сказали: коммунизм — это когда в Советском Союзе
будет обеспечен самый высокий жизненный уровень по сравнению с
любой страной капитализма.
Такую задачу всемирно-исторического значения поставила КПСС.
А что народ? Народ оскорбился. И опустил руки. Оттого, что он не
этой целью считал коммунизм.
В понятии коммунизме имелась какая-то метафизическая
таинственность, неопределенность.
Да, все знали, что при коммунизме не будет денег, и каждый может
брать все, что его душе угодно. Но не это было главным.
Пусть народ иногда бывал грубоватым, прагматичным и циничными.
Но всегда жертвенным. Он был готов жертвовать собой ради высоких
целей.
Слово «коммунизм» оставалось сакральным. Люди совершали
неимоверные прорывы ради того, чтобы потомки жили в нем. Отдавали
свои реальные жизни.
Нельзя было об этом просто так говорить, с усмешкой: могли и по
морде дать.
Метафизика революции еще жила по инерции до начала 70-х годов. В
слове «коммунизм» еще содержалась сакральность. Сакральность значит
священный.
Что такое сакральность в этом смысле? Это когда на слове
коммунизм люди прекращают шутить, и лица у них каменеют и
вытягиваются. Так же как и когда говорили о погибших на войне.
Великой Отечественной Войне.
Про коммунизм говорили с иной интонацией голоса. С другим
выражением лица. Без игры желваками, со взглядом, затуманенным
тайной мечтой, предстоящим неведомым путешествуем в мир
будущего.
Длилось это примерно до семьдесят шестого или семьдесят восьмого
года, когда Ильичу, тому, который Брежнев вручили вторую и третью
золотую звезду Героя Советского Союза.
А потом ушло, сдулось. У людей перестали гореть глаза. Они
начали чувствовать, что проиграли битву за коммунизм.
Будто они представители великого народа победителей тянулись
вверх, к свету, с лампочками в руках, которые вот - вот зажгуться,
нарушая законы физики, а партийная номенклатура выбила у них из под
ног табуретку.
Просто потому что бюрократы, так же как и свиньи — не умеют
смотреть вверх на звезды.