— Да не бушуй ты так, смотритель я,
смотритель, — отмахнулся старичок. — Ты вот что запомни. Зелье это
пей только в особых случаях и не более крышечки в день, а то у него
будет обратный эффект. А теперь всё, отдыхай и набирайся сил. Они
тебе ещё понадобятся.
Вскочивший было на ноги Эльхард почувствовал, как его только что
пышущее бодростью тело тяжелеет, наливается свинцом. Картинка перед
глазами потеряла четкость и стала размытой. Он грузно опустился
обратно на скамью. Голова стала чугунной и, склонившись над
столешницей, опустилась на сложенные локти. Все звуки разом стали
приглушёнными и отдалились от него, и он провалился в
беспамятство.
Убийство в библиотеке
Еша проснулась, быстро окинула себя
взглядом. Она даже не разделась вчера. Так и проспала всю ночь в
одежде. Покинув свою комнату, лучница забежала в солдатскую
столовую, там ещё никого не было. Быстро позавтракала и побежала в
зал построения. На небольшой плац возле оружейной, где и проходило
вчера построение, Еша пришла тоже рано. Таких же, как она, ранних
следопытов было немного. Она присела на скамейку и стала
дожидаться, когда прибудут остальные.
Помещение постепенно наполнялось,
подходили следопыты и воины. Замечая членов своих отрядов, они
сбивались в группы, осматривая снаряжение и понемногу занимая места
в построении.
До появления командования было ещё
минут пятнадцать, когда в зале появился Червь. Он поздоровался с
несколькими следопытами за руку, перекинулся парой приветственных
фраз, а потом заприметил Ешу. Нахмурился и не совсем твёрдым шагом
направился к ней.
Он подошёл и молча плюхнулся рядом на
скамью, тяжело выдохнув. Повеяло сильным запахом застарелого
алкоголя.
— Привет, малая, — сказал Червь, не
поворачивая головы и глядя перед собой. Еша не ответила, и он
продолжил: — Слушай, я не особо-то умею разговаривать с детьми, но
ты теперь вроде как член нашего отряда и брат… или сестра по
оружию. А с сослуживцами, я привык, чтобы не было никаких обид и
недомолвок. Может случиться так, что мы будем прикрывать друг другу
спину, и я бы не хотел, чтобы личная неприязнь или обида помешала
кому-то из отряда прикрыть товарища или, что ещё хуже, привела к
намеренно-непреднамеренному клинку в печень.
Еша по-прежнему продолжала сидеть
молча, лишь только плотно сжав губы.