– А я вам говорю, это не выход! – послышался за непрозрачной пластиковой дверью палаты грубоватый мужской голос.
– Да, в конце концов, я так тысячу раз делал! – возмутился еще громче оппонента… Альпин.
Альпи–и–ин? Я мысленно заметалась, понимая, что физически могу максимум уморительно попрыгать вправо–влево на лежанке, по примеру детишек, участвующих в веселых стартах. Мне так хотелось его увидеть! И та–ак не хотелось!
Женская логика, куда ж без нее!
С одной стороны, было неизмеримо приятно, что Альпин здесь, беспокоится, заботится. Приехал ко мне, какие уж тут сомнения. Моррох во врачах не нуждается уже невесть сколько тысяч лет. Разве только в нескольких литрах их кровушки… на посошок. Хотя с его связями и влиянием при желании мог бы тут годы пролежать, не будучи ни сотрудником полиции сверхов, ни «лицом, работающим с ней по контракту». Так ласково обозначались судмедэксперты.
С другой – ну вот какой Альпин запомнит меня после сегодняшнего рандеву? Предпочитаю, чтобы брит, вызывая в памяти мой светлый образ, представлял, как шикарная грудь вздымается над тисками корсета. И уж совершенно не то, как полупарализованная кикимора уморительно дергается, стремясь поправить под одеялом ватные ноги.
Ко всем этим изыскам женской логики примешивались очередные аргументы в обе стороны. В груди скорбно ныло от мысли, что некому даже справиться обо мне. Разве Марго заедет… Смеху было бы, конечно! Уверена, медсестры и уборщицы до сих пор помнят ее триумфальные набеги два года назад. Девушка умеет навести шороху… По каждой полке, по каждому углу палаты Марго водила пальцем и тыкала под нос персоналу, если находила хотя бы пылинку. Я развлекалась, как никогда! Но все–таки… не то это… А тут появилось существо, обсуждающее мое лечение, не успела и глаза открыть.
Хотелось кричать от ощущения беспомощности и осознания собственного отвратительного вида сейчас. К зеркалу не ходи: волосы колтунами, цвет лица – а–ля свежайшие огурцы. Вдобавок эти противные лампы, способные даже лягушке придать нездоровый зеленый оттенок. В общем, Баба–Яга… нога костяная и та при мне – в гипсе. От такой красоты впору еще на тысячу лет отшельником заделаться!
– Я категорически против подобных методов лечения! – голос за дверью громыхал так, что становилось ясно – спорщики в шаге от палаты.