– Однако! Неизвестно, как подействует этот… хм… биопрепарат (о как!) на человека, получившего гентскую магию с зельем, – встрял Грорген.
– Я спрашивал отца, – перебил его Ледлей.
– А я спрашивал своего наставника, доктора медицинских наук, – возразил недолис.
– Слушайте! Я еще тут! – возмутилась я, поерзав на кровати. Хотелось вскочить и топнуть ногой. Жаль, анестезия сковала. Грохот удара гипса о больничный паркет и последующие мои истошные визги от боли – отличный способ привлечь внимание. По счастью, этого не понадобилось.
Мужчины развернулись ко мне.
– Так! Голосую за вариант Альпина! – Грорген набрал в легкие побольше воздуха, чтобы продолжить наукообразные излияния, окончательно добив мои бедные мозги и нервную систему. Пришлось использовать единственное, чисто женское, но абсолютно безотказное оружие – истерику.
Я завизжала, всплеснула руками, изобразила рыдания, зарывшись лицом в ладони и притворно всхлипывая.
– Ладно, как скажете! – ни секунды не медля, согласился эскулап и пулей вылетел из палаты.
Сработало–о–о!
Отняв кисти от лица, взглядом наткнулась на беззвучно хихикающего Альпина… Ледлея аж колотило.
– Ну, ты даешь! – выдавил он, смахивая слезы с глаз. – Да по тебе сцена плачет.
– Не хочу я месяцы в койке отлеживаться! – выпалила на эмоциях.
– И правильно! – Альпин наклонился и, не дав ответить, накрыл губы ртом. На несколько секунд абсолютно лишил меня кислорода, ласкал, вторгался, чуть размыкал поцелуй и снова впивался с утроенной силой.
– Прости, – выдохнул Ледлей, оторвавшись наконец и позволив мне, болезной, глотнуть немного кислорода. А заодно избавиться от непрошенной теплой пульсации в том месте, которое еще несколько минут назад ровным счетом ничего не чувствовало. – Я не успел помочь.
Ах, вот он о чем! Думала, просит прощения за то, что без меня меня выдал замуж… Но, похоже, для Альпина это пустяки, не стоящие обсуждения.
– Слу–ушай! А чем драка–то закончилась? – ко мне явно возвращалось природное любопытство, требующее первым делом все наиподробнейше изучить. Желательно с уликами и доказательствами.
Стало быть, первый шок от новых ощущений наконец–то понемногу отпускал. Быстро! Впечатления бурлили в душе, как обычно, выплескиваясь неуместной раздражительностью. Еще никогда раньше так не желала присутствия кого–то в моменты недомогания. Скорее наоборот, чуралась этого. Не дай бог, прослыву слабой! Чужаки заметят мою несостоятельность! Пусть даже временную! Для лейтенанта полиции сверхов это все равно что первый шаг к инвалидному креслу или к отставке. Ни то, ни другое не прельщало. Невзирая на внушительную пенсию, которую, подобно кости собаке, швыряли коллегам, вынужденным безвременно уйти на «заслуженный отдых» по решению высшего руководства либо из–за увечия. Так чинуши откупались от неугодных, слишком много знающих или серьезно пострадавших на службе.