Не успела пискнуть, как очутилась верхом на кане, чувствуя, что сжавшиеся от томления мышцы внизу живота стремительно раздвинулись. Череда новых рваных вздохов Тарелла – и он дернулся ближе, предельно прильнув ко мне, замерев, весь дрожа.
Желание разрасталось из теплого спазма внизу, скручивающегося почти до боли и вдруг отпускающего, выплескивая в живот волны удовольствия.
Кан притянул сильнее, по привычке впечатывая наши тела друг в друга. Горячий шелк его языка прошелся по шее, щеке. Бронзовые щиты грудных мышц, заходившие вперед–назад с невиданной скоростью, с напором выталкивали на мою кожу огонь дыхания людоеда.
Я упивалась его теплом, воскресала в его руках, как зачахшая в тесном цветочном горшке пальма, вдруг высаженная в знойном южном городе. Лучи жаркого солнца наполнили поникшее растение энергией жизни, теплый ливень дал корням впитать в себя всю мощь земли. И… оно рвануло к небесам, расправляя крылья–листья, распуская венцы цветов, источая сладко–пряные ароматы зреющих плодов.
Именно так чувствовала себя и я. Казалось, я создана для этого мужчины, только для него, единственного и неповторимого. Мы – две части прекрасного целого, мгновенно блекнущие друг без друга.
Руки кана алчно сжали мои бедра, с уверенностью хозяина завладели грудью, и мышечный узел внизу живота стиснулся изо всех сил, будто стремясь задержать его внутри.
Ур–р–р… Ур–р–р… Знакомое урчание приятной вибрацией отдавалось в теле. Жар, быстрые толчки, невероятно нежный язык кана во рту, его мягкие губы, прильнувшие к моим… все это смешивалось в мелодию счастья, удовольствия, какого не знала прежде. Я выгнулась, полоснула ногтями по спине Тарелла, задрожавшего в ответ…
Ур–р–р… Ур–р–р…
Тело людоеда опаляло, сливаясь с моим. Заставляло пережить упоительный восторг. Сравнимый, должно быть, только с тем, что чувствует неделями скованное льдом насекомое, заснувшее под корой дерева, чтобы пережить беспощадность зимней стужи, и разбуженное теплой волной разогретого весенним солнцем воздуха.
«Нишати – по сути своей астральные оборотни» …мелькнуло на задворках сознания. Значит, и у нас может быть только одна пара?
Тарелл. Мой альфа–супруг.
Дикая музыка его урчания доводила до исступления, заставляла льнуть и льнуть к людоеду. Тарелл двигался с невиданной скоростью, жадно, ненасытно упиваясь нашим слиянием. Точно не знал женщины сотни лет, изнывая от желания. Кан буквально вонзался в меня и, словно не в силах утолить жажду плоти, раза два толкался до упора, заставляя трястись от хлынувших в живот пылающих струй. Все внутри стягивалось, трепетало, горело.