Ошеломление или Шторм?
Дракон опустился на поляну и развернул крыло, предлагая спуститься, что я и сделала незамедлительно. Летели мы недолго, так что я не успела придти в себя от всего навалившегося на меня разом: Ярош, целующий девушку, изумрудный дракон на моей платформе, мужчина, протягивающий мне камень Рода. Зачем мы прилетели сюда, а не сразу к месту регистрации?
Я смотрела на дракона, ощущая только безразличие и недоумение, а ведь каждую ночь эти четыре месяца я просыпалась в холодном поту, каждый раз переживая тот день, когда его когти врезались в землю, когда лапы тянулись ко мне, чтобы схватить.
-
Меня зовут Балидор,
- прошелестело в голове теплым ветерком,-
я не причиню тебе вред…и тогда не хотел пугать – извини
.
- Аманда,- пересохшими губами прошептала в ответ, и в голове нараспев прозвучало мое имя «А-ман-да».- Ты прости, но я хотела бы вернуться в Бриатин.
-
Хорстер хотел поговорить с тобой
,- опять прошелестело в голове,-
несколько мгновений и мы полетим.
Я поискала глазами мужчину, но ни на драконе, ни рядом его не было. Куда он делся? Не порталом же ушел? Повернулась спиной к дракону и чуть не наступила этому Хорстеру на ногу – он стоял за моей спиной так тихо, словно его и не было совсем. А глаза смотрят на меня изучающе, напряженно и зрачки то сужаются до тонкой вертикальной черточки, то снова становятся круглыми, бездонными. Крылья носа трепещут, словно он принюхивается, и от всего этого почему-то стало жутко до дрожи в спине и коленях, а из головы выветрились все уроки родителей, как нужно вести себя с мужчиной в безлюдном месте, какие заклинания стоит применить сразу, а какие держать наготове. Ничего не помню, только шаг назад делаю, затем еще один, пока не упираюсь в изумрудное горячее брюхо.
- Хорстер, у тебя пять мгновений,- голос дракона на слух словно бархат, прошедший по оголенным нервам и по тонкой коже на шее и запястьях, вызвал странную дрожь под сердцем и в низу живота, а глаза мои широко распахнулись от удивления – этот голос принадлежит дракону?
Мужчина был высок, массивен, мрачен, черноволос и черноглаз, словно его из обсидиана выточили, только кожа смуглая, загорелая, потрепанная ветром и непогодой, и губы, плотно сжатые, обветренные. Он пугал своей чернотой в глазах и еще вертикальными зрачками, которые не спешили уступать место нормальному человеческому зрачку. Он пугал своей бесшумностью и плавностью движений, которые неразличимы взглядом: шаг, и он уже рядом. Пугал и завораживал, словно бархат, прошедший по нервам, помутил разум и выбил из головы все, кроме восхищения этой грациозной мощью.