Второй направленностью были крики, исходившие из глубины моей
души и имевшие различные назначения. Крик устрашения мог вселить
страх в сердца врагов, заставляя их дрожать и терять волю к
сражению. Враги в ужасе бежали или теряли сознание, услышав мой
крик. Боевой крик усиливал моих союзников, наполняя их уверенностью
и решимостью, повышая их боевой дух и выносливость. Этот крик
наполнял моих товарищей силой, делая их неуязвимыми для врагов.
Крик гнева мог отвлечь врагов, сбить их с толку или даже разрушить
преграды на моём пути. Этот крик был настолько мощным, что мог
разрушать стены и разбивать каменные преграды. Эти крики не просто
исходили из голоса, они были пронизаны силой, исходящей из самой
глубины моей сущности. Крики варваров, как я понял, брали свою силу
из самой природы, из ярости и решимости, которые наполняли их
сердца. Они были выражением нашей внутренней силы и
бескомпромиссности.
Третьей направленностью была магия земли, позволяющая управлять
самой землёй и приказывать ей. Я мог создавать барьеры, поднимая
каменные стены и преграды, чтобы защитить себя и своих союзников от
атак. Эти барьеры были настолько прочными, что могли выдержать
любые удары врагов. Из земли могли подниматься острые шипы,
пронзающие врагов и мешающие их передвижению. Я мог вызывать
землетрясения, сбивая врагов с ног и разрушая их укрепления.
Землетрясения разрывали землю, создавая хаос и разрушение вокруг.
Ловушки из земли могли замедлить или остановить противников,
задерживая их и давая мне время для атаки. Я мог ощущать, как земля
откликается на мои команды, и знал, что эта сила станет мощным
оружием в моих руках. Я также мог использовать силу земли для
исцеления. Эта способность позволяла мне лечить свои раны и раны
союзников, используя силу земли. Я мог передавать энергию от себя
союзникам, тем самым восстанавливая силы и заживляя их
повреждения.
Закончив медитацию, я понял, что уже стемнело и на арене остался
один. Ужин, похоже, тоже пропущен — опять придется ложиться на
голодный желудок. Грустно вздохнув над такой несправедливостью, я
поплелся в сторону кельи. Зайдя внутрь, увидел друга, валяющегося
на кровати и рассматривающего потолок.
— Опять тренировался до упаду? — спросил Рикард, не поворачивая
головы.
— Да уж, — ответил я, садясь на свою кровать. — Пропустил ужин.
Опять придется довольствоваться мечтами о еде.