По-моему, он не сильно понял, чем вес отличается от массы, но уяснил, что вести себя следует осторожно.
- Что ж, - сказал Бесчастнов, разоблачаясь. – Думаю, пора звонить в Москву. Звонить и лететь.
- Что, прямо сейчас? - спросила Наташа.
- Нам – да, прямо сейчас. А вот тебе, думаю, лучше пока остаться. Встретишь родителей, дедушку Серёжи с бабушками, Кофманов, введёшь их в курс дела, побудешь с ними, пока мы не вернёмся. Хорошо?
- Как скажете, - сказала Наташа.
- Так и скажу. А вот папу твоего я бы прихватил на всякий случай. Но это мы скоро решим.
Затем последовал звонок в Москву непосредственно Юрию Владимировичу Андропову – прямому начальнику генерал-лейтенанта.
Я не особо разбирался в иерархии властей в Советском Союзе.
Часть моей памяти, принадлежащая мальчику Сергею Ермолову, не имела насей счёт каких-то исключительных сведений. По вполне понятным причинам – тринадцатилетний советский пионер знал обо всём этом ровно столько, сколько ему официально позволялось знать.
Да и не стремился мальчишка к подобным знаниям. Зачем? Партия – наш рулевой! Так сказано в песне и начертано на плакатах. А из песни, как известно, слов не выкинешь. С плаката – тем более.
Ещё – Советы. Рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, как написано в учебниках и энциклопедиях.
Сейчас – просто трудящихся.
Профсоюзы – об этом вообще краем уха. Равно как и о судебной системе, все знание о которой укладывалось в одну реплику из ужасно смешного фильма «Кавказская пленница»: «Да здравствует наш суд, самый гуманный суд в мире!»
Что ещё?
Армия?
Это не власть – это инструмент власти, о чём прекрасно известно сыну советского офицера.
Остаётся только одна организация: Комитет государственной безопасности.
Легендарная в самом прямом смысле слова.
Прямая наследница НКВД и ВЧК.
Всесильная, всезнающая и во многом таинственная.
Что касается знаний взрослого человека, инопланетянина Кемрара Гели, то он родился и вырос в совершенно другом обществе. В обществе, которое нынешнее советское посчитало бы идеалом. Да и то, уверен, не всё, а лишь его наиболее пытливая и развитая часть, не утратившая пассионарности.
В этом обществе не было (или почти не было) соперничества властей, постыдных или страшных тайн и, уж тем более, организации, целью которой являлся поиск и обезвреживание врагов – сиречь инакомыслящих.