Всё вышло практически в точности, как думали мы с Петровым. Наутро за завтраком генерал-лейтенант сообщил, что мы сегодня же возвращаемся в Ташкент.
- Скоро сказка сказывается да нескоро дело делается, - продолжил он в ответ на мой вопросительный взгляд. – А ты как думал, - сразу в дамки?
Я хотел сказать, что такая мысль была, но не сказал.
- Так не бывает, - продолжал Бесчастный, и мне показалось, что за словами он хочет скрыть некоторую свою растерянность. Ладно, растерянность – громко сказано. Неуверенность. Сомнения. Видимо, тоже надеялся на стремительный проход в дамки. – О родственниках своих и Кофманах не беспокойся – поможем им переехать в Россию от греха подальше. Юрий Владимирович дал добро. Тут и деньги неучтённые пригодятся, кстати, - он выбрал на тарелке маленький бутерброд с красной икрой, целиком отправил его в рот, прожевал, запил кофе.
- А родители Наташи? – спросил я. – И сама она?
- Да, конечно, - кивнул Бесчастнов. – Насколько я понял, отец Наташи прекрасный специалист, такие нам и в России нужны.
- Я вас прошу, Алексей Дмитриевич, проследите лично. Очень буду вам обязан.
- Иногда мне кажется, - задумчиво промолвил генерал, что тебе не тринадцать лет, а все сорок.
- Иногда мне тоже так кажется, - сказал я. – Травма головы, как выяснилось, оборачивается очень странными вещами.
- Это правда, - согласился Бесчастнов. – Знавал я человека, который после серьёзной контузии вдруг понял, что знает французский. Причём в совершенстве. Но не современный, а тот, на котором говорили во времена Наполеона.
- Да ладно, товарищ генерал, - сделал большие глаза старший лейтенант Боширов.
- Вот тебе и «да ладно», - передразнил Бесчастнов, чьё настроение по неведомой мне причине вдруг улучшилось. – Говорил, понимал, читал и писал. При этом! – он поднял вверх палец. – У него изменился почерк. До этого писал, как курица лапой, а тут – каллиграф, да и только. Стали мы копать. На всякий случай. И знаете, что выяснилось? – генерал сделал эффектную паузу.
- Что? – подались вперёд Петров и Боширов.
- Какой-то его пра-пра-прадед, француз, был в армии Наполеона в тысяча восемьсот двенадцатом. Попал в плен, остался в России. Чудеса? Чудеса. Наукой необъяснимо. Тем не менее, - факт.
- А что с ним потом стало? – поинтересовался старший лейтенант. – Имею в виду потомка этого француза.