— Слушаюсь, Евгений Александрович.
Пора вылезать уже, вроде смылась грязь. Да и времени не так уж и
много. Вытерся, натянул подштанники. Достал стаканчик для пены,
насыпал туда мыльного порошку, плюхнул горячей воды, и начал
взбивать. Бритье с помощью опасной бритвы мне неожиданно
понравилось. Приспособился я довольно быстро, и теперь манипуляции
с ремнем для правки лезвия, прикладывание к лицу полотенца,
смоченного горячей водой, скрежет сбриваемой щетины — всё это
приводило меня в состояние некой медитации. Но не сейчас.
— Рассказывай, как было дело.
— Да ну, ничего стоящего вашего внимания, — начал повествование
Жиган. — Обратился я к нужным людям, приплатил маленько, чтобы
побыстрее шевелились. За день и нашли. Политические, они только
гонору понабрались, всё играются в тайны. А сами, что дурачки
деревенские, одно и то же делают. Вот и Емеля, думал, если он в
номерах копеечных запрется, то его там никто не найдет. А про то,
что пить-есть надо, забыл. Мальчишка из трактира видел, коридорный
тоже заметил — я дал деньгу, художник хитровский нарисовал его
портреты с фотокарточки, она стояла у брата. Раздали их по
ночлежкам, да номерам. Да что там коридорный, даже извозчик,
которого он сдуру взял, и тот седока странного запомнил.
Я только хмыкнул. Если бы полиция начала действовать такими
методами, то даже при доброй воле всех участников результат мог
появиться примерно к Рождеству. Одна тысяча девятьсот пятидесятого
года. И это в лучшем случае. Количество грошовых номеров подсчету
не подлежит. Равно как и трактиров. А уж чтобы коридорный вдруг
кого вспомнил и показал... Пожалуй, только в плохих детективах. Кто
ж потом селиться будет, если слушок пойдет, что постояльцев полиции
сдают?
— Сильно потратился?
— Да не стоит и говорить, Евгений Александрович! Деньги — грязь.
Мне их что, солить? Да и в гроб, даже если кармашек специальный
сделать, не потянешь. Вы — моя семья, других нет у меня. Нужны
будут, я скажу.
— И что же Емельян?
— Да ну, гнилой человечишка. Как говорится, ни украсть, ни на
стреме постоять. Поверите, даже и не бил его никто, признался
сразу. Поговорили с ним, рассказали, что из-за него уважаемый
человек на нарах парится, он пошел, и сам в полицию сдался.
Ага, так и вижу эту картину. Чуть слезу не прошибло.