Быстрова
пришла настороженная и зажатая. Кротов сразу отметил про себя, что
разговорить её будет сложно.
– Регина,
– начал он, – тут некоторые говорят, что вы любовница секретаря
комсомольской организации, а вы знаете, что у него есть семья?
Жена, детей трое?
– Врут всё
завистники, – уверенно ответила Регина, глядя ему прямо в глаза. –
Товарищ Самедов хороший руководитель, я в «Комсомольском
прожекторе» работаю под его началом и вижу, как он грамотно нами
руководит. Он строгий, но справедливый, кому-то от него достаётся,
вот они и бесятся, сплетни про него распускают. А я его очень
уважаю и ничего плохого сказать не могу.
Кротов
понял, что девчонка крепкий орешек, и ничего другого он от нее не
услышит, так что быстро свернул разговор.
***
Москва. МГУ.
Хорошо,
что Рашид предупредил меня, кто такой этот Кротов, – подумала
Регина, выйдя из его кабинета. Она дрожала мелкой дрожью от
возбуждения и волнения. – Интересно, поверил он мне или нет? Ничего
по морде не понять, никак не реагировал на мои слова. Только бы он
к Светке Костенко с этим же вопросом не пошёл, эта тварь и чего не
было расскажет… Надо Рашиду сказать, что его уж проверяют. Вроде и
хорошая новость, значит, рассматривают в Кремль, но только бы не
сорвалось…
***
Тяжко мне
пришлось. Ладно, добраться до Склифа было еще легко, но пока
выяснял, где лежит Ираклий, пока пробивался к нему – семь потов
сошло. Пришлось показать пару раз кремлёвские корочки, потому что
пускать меня к нему иначе не хотели.
Наконец, я
все же прорвался в палату травматологии. Глазам моим предстало
удручающее зрелище. Палата на четырех человек, и каждый словно
соревнуется с другими по количеству загипсованных конечностей и
бинтов. У Ираклия, лежавшего ближе всех к двери, обе ноги были в
гипсе от стопы до паха. Похоже, колени пострадали. Лицо и голова
были целые, если не считать ссадин с одной стороны, разбитой губы и
что он неподвижно замер и пялился круглыми глазами в
потолок.
– Эй,
дружище, ты как? – подошёл я к нему и тронул за руку.
Он
медленно перевёл на меня глаза, и несколько мгновений смотрел в
упор, словно не понимая и не веря, что видит меня.
– Привет,
– взял я его за руку. – Ну, ты чего?
– Паш… Это
ты?
Фух! А то
я перепугался, что он овощем стал. Учитывая отсутствие повязки на
голове странно было бы, но кто его знает… И не те мысли могут
прийти в голову в такой вот палате.