А всадники остановили лошадей у тех же пней, спешились и пошли к
сараю.
Девушка помнила, что Диман, по привычке жителя многоквартирного
дома, закрыл дверь в сарай. Секунды спустя она переглянулась с
мальчишкой: один из всадников подёргал дверь – и та не открылась.
После перегляда с мальчишкой посмотрела на Элфрида: старик
мстительно кривил губы, следя за всадниками, которым не удалось
войти в сарай.
А потом… Всадники сгрудились в кучу, что-то показывая друг
другу, – так почудилось Наташе. И только когда они разошлись, она
поняла, что в их руках – факелы. Нет, она не поняла бы, что это,
если бы они просто горели – в дневном свете огня не разглядишь. Но
факелы ещё и чадили чёрным дымом. И всадники сунули факелы в
скрученное сено, после чего быстро отошли от сарая.
Потрясённая Наташа смотрела, как загорается сарай, как всадники
снова садятся на лощадей и не спеша покидают место… казни?!
Открыла рот – повернулась к старику спросить, что же происходит,
и не произнесла ни слова: Элфрид безмолвно плакал, глядя на горящий
сарай.
Прижимая к себе голову необычно крепко спящего Эктора, Наташа
оглядела растерянного Димана, пока ничего не понимавшую Свету – а
кот вообще сидел на дне овражка, наблюдая за чем-то, что ему было
более любопытно, чем людям. И, собравшись с мыслями, жёстко
сказала:
- Элфрид, вы знаете, куда нам сейчас?
- Да-да, - всхлипывая, ответил старик, поднимаясь с коленей, на
которых сидел, выглядывая над краем овражка. – Пойдёмте. Дорогу я
знаю.
Диман молча подхватил сумки, с которыми он бежал сюда, а Света
окликнула Шастю. И они все последовали за стариком.
Шли до безопасного, защищённого, по словам старика, места долго,
не один день. И в первый же из дней Наташа до позднего вечера
продолжала молча психовать, что не догадалась сразу осмотреть
потолок того сарая. А вдруг там оставался ход назад – в свой
мир?
Первые часы пути ознаменовались тем, что, выждав, когда
всадники-поджигатели пропадут из виду, Элфрид повёл всех через
равнину – к лесу и подальше от деревни. Выяснилось: равнина только
казалась не слишком просторной, как и лес оказался о-очень далеко
от сарая, хоть и смотрелся близким. А когда появились признаки
вечера: тени в лесу стали чёрными и густыми, а заодно похолодало, –
старик, уставший, но молчавший о себе, предложил устроить
привал.