На моих запястьях защелкивается холодный металл.
-- Константин Домин, -- басит бородатый южанин, -- вы
задерживаетсь по подозрению в нарушении статьи сто пятьдесят девять
Уголовного уложения Аркадии.
Видя, что я не сопротивляюсь, патлатый разочарованно щелкает
языком и толкает меня к служебному автомобилю.
-- Только выкинь что-нибудь, стрижила, -- выплевывает он, -- и
мы привяжем тебя за яйца к бамперу!
Игнорируя слова понтореза, я прохожу к машине. Агенты ограждают
меня с двух сторон и подталкивают к открытой двери, чтобы я не мог
сбежать.
Прохожие глазеют на нас, останавливаются и снимают исподтишка, а
работающие во дворе храма послушницы испуганно перешептываются.
Мол, что преступник делал в нашем храме или, скорее, что плохого
мог сотворить такой милый красавчик?
Перед тем, как забраться в салон автомобиля, я напоследок
подмигиваю Эстер и шепчу одними губами:
-- До встречи.
Лицо жрицы вытягивается, но она быстро берет себя в руки и
переключает внимание на прихожан.
Я устраиваюсь на заднем сиденье. Сысковики задерживаются
снаружи, патлатый звонит кому-то по телефону и бросает несколько
фраз, после чего они размещаются через решетку спереди.
Двери запираются, и вскоре наша рычащая карета вливается в
дорожный поток.
Мои конвоиры молчат да и сам я не настроен на болтовню. Модник
включает радио и находит какую-то станцию с популярным нынче
"сахарным роком". Сидящий за рулем южанин тяжко вздыхает, но ничего
не говорит.
Я никогда не понимал, что такого привлекательного в пищащих
парнях с крашенными волосами, женскими лицами и слезливыми
песенками о любви. Так что мне остается только отключиться от
фонового шума и наблюдать в окно за прохожими.
Большинство спешат на вечернюю смену, другие бегут домой, чтобы
поскорее пожрать, поспать и утром снова отправиться на ненавистную
работу.
В районах побогаче встречаются гуляющие компании, мажоры,
парочки на свидании. Я мог бы быть сейчас среди них, расслабляться
в кальянной в обнимке с одной, а то и двумя девочками в коротких
юбках и прозрачных блузках без лифчика.
И чихать, что я не собирался этого делать! У меня отняли само
право заняться этим, а когда меня пытаются обделить,
навязать то, что мне не нравится, у меня всегда портится настроение
и возникает непреодолимая потребность испортить его окружающим.