-- Эй, сладкий мальчик, выруби этот шлак для девственников, пока
мы не утонули посреди дороги в твоих соплях.
Южанин усмехается в бороду, и это задевает его напарника.
Оборачиваясь, патлатый бьет кулаком по стальной решетке.
-- Потухни, стрижила! Еще хоть слово -- и поедешь с моим стволом
у себя в заднице!
-- Боги, я и не знал, что таких принимают на имперскую
службу...
Я морщусь от отвращения, а любитель сахарного рока выпучивает
глаза.
-- Каких "таких"? Ты на что намекаешь, гаденыш? Арс, останови,
сейчас я этому вживому стрижиле...
-- Угомонись, Рич, нас ждут, -- осаждает напарника южанин. -- И
выключи ты уже эту муть, реально раздражает...
Патлатому ничего не остается, кроме как бросить в меня
испепеляющий взгляд и переключить радио на какие-то новости.
Их я тоже пропускаю мимо ушей, потому что вдруг нахожу в словах
модника кое-что странное.
Он трижды назвал меня "стрижилой". От Стрия, бога ветра,
торговцев и воров. Сленговое название наперсточников, разводил,
воров и вообще мошенников в широком смысле.
Во времена тяжелого детства у меня, конечно, были приводы в
полицию из-за хулиганства и воровства. Наверняка они сохранились в
моем личном деле. Но что, если...
Сто пятьдесят девятая статья... это же...
Осмотревшись по сторонам, я вдруг понимаю, что мы давно проехали
Трибунский район, где находятся все столичные управы имперких
служб.
И сейчас мы выезжаем на безлюдную окраину города...
-- Я тут забыл поинтересоваться, а в чем меня, собственно,
обвиняют?
-- А то ты не знаешь, стрижила! -- гадко усмехается
патлатый.
-- Сто пятьдесят девятая статья, часть третья, -- поясняет
здоровяк. -- Мошенничество в крупном размере с использованием
служебного положения.
-- Ага, сначала нагреют аристо ради красивой жизни, а потом
прячутся, как крысы, по помойкам и храмам! -- фыркает модник. -- О,
а вот и наша остановочка...
Откидываясь на сиденье, я обреченно наблюдаю, как служебная
карета агентов уголовного сыска въезжает на какую-то безлюдную
парковку. Накатывающую вечернюю тьму разгоняет лишь одинокий
фонарь.
В самом конце парковки вспыхивают и призывно моргают фары
черного внедорожника. В окружении дешевых грязных колымаг он со
своей дороговизной и блестящей чистотой выделяется, как благородная
овчарка в стае дворняжек.
Когда наша карета останавливается напротив, из внедорожника
выбираются трое крупных мужчин в черных тактических костюмах.
Патлатый выходит к ним навстречу.