Отклоняюсь, чтобы не дышать запахом его кожи, который не смогли смыть дождевые струи. Такой знакомый и манящий, что я боюсь снова оказаться околдованной.
— Как ты могла подумать, что я позволю ей что-то в доме, где живет мой ребенок. И ты…
— Я твоя обслуга, — вырывается у меня непроизвольное, и Тим вздрагивает. Снова утыкается мне в макушку.
— Нет.
— Да. Я у тебя работаю, — снова предпринимаю попытку высвободиться, — и мне нет дела до того, с кем ты спишь, Тимур. А еще ты обещал не прикасаться ко мне.
— Я помню, — он продолжает держать крепко, и все мои дергания оказываются бесполезными, — но не могу. Я хочу тебя… касаться, Ника.
Пауза звучит пугающе, а он вдруг прислоняется лбом к моему лбу и говорит быстро:
— Я ни с кем не сплю. И не спал, с тех пор как ты уехала. После того как меня чуть не грохнули, в моей постели никого не было после тебя, Ника. Проститутки только, я и имен их не знаю, в офис вызывал, да.
— Ты не обязан отчитываться.
— Я не хочу больше так, Ника. Как раньше. Мне ни с кем не было так, как с тобой. А в роддоме я пообещал, что, если все хорошо закончится, не буду ни материться, ни трахаться. И я держу слово.
Я так потрясена, что не могу сказать ни слова. А когда заговариваю, из меня вылетает совсем не то, что я собиралась сказать. Собиралась холодно сообщить, что меня это не интересует, что мне наплевать и на него, и на его женщин. Но вместо этого спрашиваю:
— Кому пообещал?
Он пожимает плечами и мотает головой, больно вдавливаясь в мой лоб:
— Не знаю. Тому, кто мог помочь, наверное.
И дальше я падаю ниже плинтуса, потому что вместо очередных попыток его оттолкнуть, говорю почти шепотом:
— Почему, Тим? Я же… я же ничего не умею.
Он пару секунд въезжает, потом улыбается, и эта улыбка в нескольких сантиметрах от моих губ для меня освещает всю беседку.
— Не умеешь, — снова мотает головой.
— Тогда почему…
Детский плач, звучащий из приемника радионяни, отбрасывает нас на несколько шагов, трансформирующихся в сотни километров. Переглядываемся и одновременно несемся в дом. Вбегаем в детскую и смотрим друг на друга растерянно — одежда мокрая, на лицах разводы. От дождя, наверное.
Полинка жалобно хныкает, Тимур скрывается за дверью и сразу же выныривает обратно, протягивая мне чистую футболку.
— Переодевайся и бери ее на руки, я тоже пойду переоденусь.