В общем, когда мы таки разошлись, я понял про смоленских
охотников одно: хорошие ребята, но колхозники полные. Впрочем,
справедливости ради, пореченские были не многим лучше. Только
Земляна высоко метит и нос по ветру держит, да Гравий. А остальные
— был бы хабар, нюансы пофигу.
К Обломову я вернулся к обеду. К тому времени как раз и голова
хорошо проветрилась, и желудок опустел, и при том ещё и темнеть не
собиралось.
На стол уже накрыли, Илья Ильич сидел запросто с двумя новыми
телохранителями, которые тоже, не смущаясь, спокойно сметали со
стола всё, до чего могли дотянуться. Я поспешил, чтоб не остаться к
шапочному разбору. А то придётся ещё харчевню искать приличную
поблизости. А найду, как это у меня водится, вагон приключений и
гору хабара. Тоже неплохо, но всё же когда хочется жрать — надо
жрать, такая моя философия.
— А Гравий где? — спросил я, не забывая орудовать ложкой.
— В Оплот вернулся, — откликнулся Петро.
— Остаться же хотел?
— Да перекипело. Понял, что тут надолго, и жить всем вместе —
вот и передумал.
Ну да, Гравий славен своей нелюдимостью. Впрочем, и с другой
стороны — прав. Конечно, хочется разобраться, с чьей это тяжёлой
руки гибнут охотники, генерал-губернаторы и творится прочий
беспредел. Но на телохранительском посту особо не подёргаешься, тут
строго определённые функции надо выполнять. И один прокол — всё.
Либо тебя, либо твоего подопечного.
— Слушай, Илья Ильич, — сказал я, промокнув губы салфеткой в
конце трапезы. — А знаешь такого — Головина? Конкретно
Вольфганга?
— Да я их обоих знаю, — фыркнул Обломов. — Дрянь людишки, честно
тебе скажу. И дворянство-то их не без странностей. Свет их так
толком и не принял. Впрочем, они не страдают. Всё стороной,
стороной. Присматриваюсь к ним, честно сказать, не нравятся они
мне. Однако в последнее время отвлёкся.
— Сильно отвлёкся, — посочувствовал я. — Присматривать уже не за
кем. Иоганн, я слышал, уже с неделю назад пропал без вести. А
брательник его третьего дня умер своей смертью.
— Что-о-о?! — вытаращил глаза Обломов. — Как это — умер?
— Ну, как люди умирают, — пожал я плечами. — Процесс загадочный,
однако неотвратимый…
— Дак я не о том! А о том, что вчера видел Вольфганга!
Живой-здоровый, дьявол его сохрани.
— Где? Как? — подался вперёд я.
— Да где — на улице. Я в коляске ехал, со службы возвращался.
Припозднился, темно уже было. А он — по Благовещенской шёл,
навстречу. Злой такой был, я ещё подумал — какой овод тебя в
задницу ужалил, дай бог ему здоровья…