— Опять куда-то один пойдёшь? — с завистью глядя, как я
затягиваю ремень, спросил Захар.
Он сидел у меня в башне. Только что успешно сдал экзамен по
справочнику.
— Вообще, могу тебя с собой взять. Знак-то прокачал ночью. Если
фича есть, то почему её не заюзать.
— Я готов! — вскочил Захар. — А куда ты?
— В Смоленск.
— А что там, в Смоленске?
— Смоляне.
— Понял. Пошли!
Вот хорошая команда у меня, всё-таки, просто изумительная. Даже
и прибавить нечего.
Мы с Захаром встали на Знак и мгновенно переместились в
«фонтан». Не успели выбраться, как из пункта приёма костей вышел
приёмщик и направился ко мне с мешочком.
— Деньги твои, Владимир, — сказал он, протягивая мне
мешочек.
— Ого! — У Захара от такого глаза на лоб полезли.
Наверное, в этот момент он решил, что я что-то типа божества.
Переубеждать его было бы долго и скучно, хотя на самом деле тут всё
просто совпало.
— Это Иван с Ерёмой передали? — спросил я, взяв мешочек.
— Они, ага. Часа два назад хабар сдавали. А хорошо вы водяника
прижучили! Знай наших, а?
— Точно. Нечего честных людей кошмарить.
Пожав друг другу руки, мы расстались. Я отправился к Илье
Ильичу.
Дома того не оказалось — ну, ясное дело, генерал-губернатор
всё-таки, а запрет сидеть дома взаперти я снял. Пришлось идти к
месту работы. Там Илья Ильич и обнаружился — опять во внутреннем
дворике, только на этот раз он не дубасил куклу, а поднимал штангу
в жиме лёжа. Охотники-телохранители страховали.
— А-а-а, вернулся! — весело крикнул Обломов, сев на скамье. —
Ну, Владимир, где был, чего видел? О, да ты с другом. Скоро всё
Поречье в Смоленск перетащишь?
— Подмастерье мой, — кивнул я на Захара. — Осваивается… Слушай,
Илья Ильич, к делу сразу. Куда ты там Головина-то упаковал? Я
думаю, он уже размяк, можно с ним побеседовать.
— Отчего ж нельзя. Извольте, побеседуем!
Через пять минут Илья Ильич был полностью одет, причёсан и
вообще готов к выходу в свет. Только вот свет, должно быть, его не
очень жаловал. Среди аристократов как-то не в моде силовые
тренировки. Вот верховая езда, например, или в карты проиграть пару
деревень — да. А вот это вот всё — ну его в болото.
Впятером мы дошли до тюрьмы, где в подвальном помещении, в сырой
одиночной камере тосковал официально мёртвый Головин.
— Итак, — сказал я, поставив стул посреди камеры и усевшись на
него. — Напомни-ка, на чём мы с тобой в прошлый раз остановились?
А, да: Троекуров.