— Это страшный человек, — тут же откликнулся Головин и
перекрестился. — Я спать не могу.
— А какая связь?
— Только глаза закрою — его вижу. Стоит, ухмыляется, руки ко мне
тянет… И пальцы — как будто в самое нутро! Просыпаюсь, сердце
колотится, самого трясёт…
— Паническая атака обыкновенная, не нагнетай. Давай-ка по
порядку. Троекуров — он кто? Колдун, как я понимаю?
Это, конечно, было бы из ряда вон. Колдуны могли жить
относительно без палева в деревнях, но всё равно предпочитали
отшельничество. А уж колдун-аристократ с нехилым влиянием в
обществе — это вовсе чудо какое-то.
Хотя, с другой стороны, охотники-аристократы тоже на деревьях не
растут, как яблоки…
— Он не колдун. Он — хуже! — заявил Вольфганг. — Колдуны перед
ним по струнке ходят.
— О как. И много их тут таких циркачей, по струнке ходящих?
— Я только двух видел. Но они его боятся так же, как я.
— Ясно. А для чего Троекурову могло понадобиться принимать твой
облик или создавать твоего двойника?
Вольфганг развёл трясущимися руками. Перелом я ему вылечил ещё
той ночью, когда привёл к Илье Ильичу в дом. Не лекаря же тащить к
покойнику.
— Предположи, — посоветовал я.
— Ну-у-у… Эм-м-м… Он, может, просто хотел, чтобы те, кто меня
видел, думали, будто я жив?
— Зачем?
— Ну-у-у… Эм-м-м…
— Ладно, — вздохнул я. — Аналитика бессистемных данных — не
твоё. Попробую я. Троекурову надо было встретиться с кем-то, с кем
мог встретиться только ты. И что-то от него получить. Информацию,
деньги, ресурсы… Ага, вижу, в голове у тебя что-то стрельнуло.
Поделись-ка соображениями.
— Наина… — прошептал Вольфганг.
— Чего? Какая Наина? — скривился я.
— Наина Фёдоровна, это прекрасной души девушка, она… Я…
— Угу, «есть одна тян», понятно. А живёт, значит — ну, жила, —
аккурат на Благовещенской?
— Недалеко. Я скажу адрес. Умоляю, выясните, что с ней! —
Головин сложил руки перед собой и плюхнулся на колени.
— Вот что меня удивляет, — не выдержал я, — так это то, что у
всякой ведь мрази есть, оказывается, в душе что-то святое, что не
деньги, и из-за чего можно на колени встать. Одного не понимаю:
какого ж хрена вы мрази-то такие? Тьфу!
И, не прощаясь, я вышел из застенка.
На улице остановился. Захар (который вообще ничего не понимал) и
Обломов (который понимал кое-что) уставились на меня.
— Короче, всё вроде ясно, — сказал я. — Троекуров видит, что
братья чего-то чудят. Один пропал вместе с хабаром, второй неуклюже
пытается скрыться. Второго он ловит и сажает в качественную тюрьму.
А чтобы оказывать на него психологическое воздействие — ну, в
смысле, держать на коротком поводке, — похищает его любовницу.