— А это-то почему?
— Ну представь: мужик держит ситуацию за яйца. Вольфганг в
могиле, под надёжной охраной. Идёт он и похищает Наину. А потом
смотрит — Вольфганга нет, охранник отсутствует, как явление. И
тишина. Ничего не происходит. Соображаешь?
Илья Ильич кивнул с уверенным видом. Теперь до него дошло.
— Верно говоришь, Владимир. Значит, сидит он сейчас с этой бабой
и знать не знает, что делать и что происходит.
— И действовать нам надо быстро. Потому что раз Вольфганга нет —
рычаг превращается в бесполезную палку. А нахрена бесполезная палка
Троекурову?
— Убьёт!
— Убьёт.
— И что делать, как искать? Сразу предупреждаю: официальным
порядком к нему не сунуться, не с чем. Если рискну — мне потом и
рота телохранителей не поможет.
— Ты и не высовывайся. Я сам порешаю.
Похлопав ободряющим образом Обломова по плечу, я вышел из
кабинета и увлёк Захара за собой на улицу.
Там я кастанул Путеводное Яблоко и задал ему направление:
— Веди к Наине Фёдоровне.
Знак покатился по земле, или же полетел над самой землёй — по
нему толком было не понять.
— А откуда ты знаешь, куда идти? — спросил Захар, стараясь
шагать в ногу со мной.
— А сам не видишь?
— Чего?
Оказалось, что кроме меня никто Путеводного Яблочка не видит.
Вот так веселуха.
Слово это, как оказалось, пришло ко мне пророческим образом.
Когда стало очевидным, что Яблочко катится к одной из крепостных
башен, на вид очень внушительной, я остановил его. Оглядевшись и
увидев прохожего, поспешил к нему с вопросом, что это за башня, и
что о ней следует знать.
— Так это ж Веселуха, — сказал, зевая, мужик, который шёл то ли
из кабака, то ли в кабак, а может, из кабака в кабак.
— Чего?!
— Ну, звать её так — Веселухой. А ты что, охотник, не
местный?
— Пореченский. Недавно приехал, осваиваюсь. Что в башне такого
смешного?
— Да нихрена смешного нет. Когда строили, говорят, всё
обрушивалась, ломалась. А потом явилась какая-то бабка — ведьма, по
всему видать, — и говорит, мол, замуруйте там девицу в стену, и
будет вам башня. Люди сдуру так и сделали. А девка от страха умом
тронулась — смеяться начала. Да так с тех пор, брешут, и смеётся. В
этой башне и стражники не сидят, и не проходят через неё. Так вот.
Жуть там, потому как. И смеётся к тому же.
— Морок это называется. Морок обыкновенный. Бабка вам в стене
лазейку для тварей оставила, а вы никто до сих пор и не
чухнули.