А вот принца не проняло.
– Дядя, – насмешливо и небрежно заметил он, – пришла вам охота
девчонок распугивать. Бал успеется. Я вообще не тороплюсь на
брачное ложе. К чему, если есть столько более привлекательных
лож?
– Марион, вы сейчас же вернётесь в замок, пригласите Белоснежку
на танец и будете весь вечер вести себя как смирный, пушистый
зайчик.
– Боже, дядюшка… вы сами-то поняли, что сказали?
Принц, невидимый мне, рассмеялся. Да, сравнение с зайчиком, с
учётом их…. э-э-э… сексуальной активности, оказалось метким. А я,
признаться, взгрустнула. Всё же это Марион. Бедная Синдерелла…
Дядя внезапно резко шагнул вперёд, клешнями впился в плечо
племянника, наклонился к нему и прошипел:
– Не переступай черту, мальчишка.
Принц попятился назад, спиной почти упершись в шпалеру. Он был
высоким, но дядя едва ли не на голову возвышался над
племянником.
– Или что? – процедил Марион. – Что будет, если я её
переступлю?
Слабоумие и отвага, честное слово! Мне вот не хотелось бы
узнать. От «дяди» за версту несло чем-то страшным, зловещим и очень
тяжёлым. Видимо, это и есть тот самый зловещий Чертополох.
– Ступай во дворец, – едва не плюнул он.
Надеюсь, дядюшка уберётся вслед за племянником. Не хотелось бы
мне оставаться наедине с этим типом. Молчание продолжалось
несколько минут. Наконец Марион сдался:
– Хорошо, дядя. Я вернусь к гостям и буду плясать с милой
девочкой Белоснежкой. И оттопчу ей все ноги, если изволите.
– И предложишь ей свои руку и сердце.
– Печень и почки, пятки и колени. Но ты вот над чем подумай,
дорогой мой принц Фаэрт: а не завидуешь ли ты моей молодости и
успеху у дам? Я чертовски обаятелен, а ты… прости, но…
Я не удержалась и хихикнула. Укусила себя за губу, но было
поздно: меня услышали.
Чёрная высокая фигура единим рывком порвала деревянную сетку,
оплетённую самшитом, и шагнула ко мне. Я бросилась наутёк, но тут
же рухнула, едва успев выставить вперёд руки. Кожу ладоней обжёг
гравий. Подножка! Как нечестно-то!
Надо мной склонился молодой мужчина, тёмные волосы загораживали
его лицо от света, я видела лишь, что он усмехается.
– Ты кто, малец?
Меня схватили за шиворот и поставили на ноги.
– Это было нечестно! – пылая негодованием, заявила я.
– Как же мне стыдно-то! – издевательски покаялся он.
Лязг металла, и в мою спину ткнулось что-то острое.