Препятствие? Значит, вот кто мы для вас, мам, всего лишь маленькие препятствия? – думала Септима.
Девочке не нравилось то, во что превращались ее родители. Они становились бездушными монстрами, как мисс Эмери. Но Септима верила, что своей игрой и любовью к музыке сможет сделать их прежними.
Зал консерватории был полон, слушатели в красивых костюмах, под стать помпезности конкурса, расселись по своим местам. От мероприятия веяло высоким статусом. Все были такими серьезными и важными. Знали, когда можно и нужно хлопать, а когда – нет. Септима даже подумала, что это единственное различие между выступлениями в школах и консерваториях.
Костюмы у вас краше, хлопаете вовремя, но слушаете все так же.
Для девочки по большей части ничего не изменилось. Ее задача – выйти на сцену, сыграть произведение, которое она разучивала последние полгода по двенадцать часов в день, поклониться и, возможно, забрать почетную грамоту победителя или что там выдают? Виктория Эмери всегда выкидывала награды Септимы, аргументируя это тем, что обозначать ее успех она будет сама.
– Твоя очередь, малышка, – сказала мисс Эмери. – И помни, играй строго по нотам, учитывай все авторские замечания.
– Ладно, – сухо ответила девочка.
Септима не волновалась, просто вышла из-за кулис, бросила взгляд в зал, и поторопилась к роялю. Ей были абсолютно безразличны победа, зрители и конкуренты.
Какая неожиданность! Он опять черный! – подумала Септима. Без разницы, я просто сыграю так, чтобы мама с папой стали такими как прежде, и заставлю их улыбаться. Если для этого надо победить, то я это сделаю, так или иначе.
Маленькие пальчики опустились на клавиатуру рояля. Заиграла музыка. Музыка, которую хотели услышать в консерватории. Музыка, сыгранная для судей строго по нотам. Музыка, что исполняют победители. Это был Бах, может быть какой-то фрагмент из его сюиты, а может быть нет. Спросите у тех, кто был в зале в тот день, у тех, кто разбирается в академической музыке. В действительности имело значение только то, ради чего девочка в красном платье играла изо всех сил. Первый раз в своей жизни она захотела изменить что-то музыкой. Септима выкладывалась как никогда, словно от этого зависела чья-то жизнь. Со стороны казалось, что девочка прониклась произведением, что она чувствует все то, что переживал автор. Это была такая красивая ложь, в которую поверили все. И только Септима знала, что за краской, эмоциями и чувствами лежит хладнокровное исполнение по нотам. Она была спокойна как робот. Виктория Эмери не говорила этого Септиме, потому что, возможно, сама не знала, но главное на детском академическом конкурсе – умело обмануть зрителей и судей.