Х. Арендт подмечает здесь важное следствие из неукоснительного саморазвертывания аксиоматической предпосылки: появление «идеологического пространства», независимого от фактов.[10] Это подтверждается и наблюдениями исследователя гитлеровского режима Д. Шёнбаума (72), который обращает внимание на разрыв между объективной социальной реальностью Третьего рейха и ее идеологической интерпретацией, внедряемой в сознание подданных. Вопреки обещаниям партийной программы нацистов свернуть с индустриально-коспомолитического пути, поднять статус мелких хозяев и бауэров, возвратить народ на землю, а женщину под семейный кров, «…города стали не меньше, а больше; концентрация капитала возросла; сельское население <…> уменьшилось; женщины находились не у очага, а на фабриках или в конторах; неравенство в распределении доходов и собственности стало более заметным, чем раньше» (цит. по: 64, 88). Но отраженная в официальном идеологическом сознании социальная реальность представляла собой картину общества, сплоченного как никогда прежде в немецкой истории, открывающего перспективы молодым и старым, классам и массам, – общества, которое было сразу и «новым порядком», и «старыми добрыми временами». И этот образ перетолкованной реальности, определяя весь тонус жизни, уже на деле оттеснял реальность подлинную. При нацизме, иронизирует Шёнбаум, не бытие определяло сознание, а сознание определяло бытие.
Но «автономность» идеологической картины общества и истории не означает, вопреки Х. Арендт, того, что эта картина выстраивается по строго логическим законам. Скорее, она создается, как заметил В. Парето, путем «псевдологических обоснований» (цит. по: 8, 13). Ведь нельзя же в самом деле (что и подмечено Шёнбаумом) уместить в одном логическом измерении нацистский «новый порядок» и довоенные «добрые времена»; здесь с неизбежностью нарушается элементарный закон «исключенного третьего».
Еще один пример – из более близкой эпохи. В западных левых программах при решении проблемы преобразования капиталистической экономики нередко используются трудносовместимые тезисы. По описанию «демосоциалиста» Б. Денича (34), требование полномочного рабочего контроля на местах как актуально сформулированная «тема протеста» (термин Ш. Эйзенштадта) весьма проблематично согласуется с идеалом централизованного планирования, от которого руководство «левых социалистов» тоже не хочет отказаться как от одной из конечных мировоззренческих целей.