– Ешь, ешь писатель, когда ещё такой ушицы похлебаешь.
Этт-то точно, – соглашался я с ним, уписывая четвёртый или пятый кусок рыбы.
Десять дней пролетели незаметно, и я засобирался домой. Договорились, что на следующий год в гости ко мне приедет он, и привезёт жену и ребятишек. Я пообещал свозить их на озеро Зайсан, показать красоты Горной Ульбинки, накормить копчёным лещом и ухой из хариуза.
– А ещё через день, я сидел в купе поезда Москва-Риддер, слушал перестук вагонных колёс на стрелках и прощался с Москвой, на долго ли? Кто знает, жизнь – она ведь такая, без бутылки и не разберёшься в ней. Шучу-шучу, а то и, правда, решите, что я какой-нибудь алкоголик.
На следующий год Славка, мой друг и полковник полиции, вместе со своей семьёй был у меня в гостях.
Прошло ещё половина года и я, по разрешению друга, сдал рукопись услышанного в городе N+++ рассказа в печать.
Глава первая
Людмила Афанасьевна обратила внимание на необычное поведение дочери уже с месяц назад. Она воспитывала её одна, без мужа. Было трудно: приходилось постоянно как-то изворачиваться, чтобы дочь ни в чём не знала нужды. А как можно извернуться в наше время? Только одним способом – найти дополнительный заработок. И нашла – стала мыть полы в почтовом отделении.
Отбарабанит свои пять-шесть уроков в школе, и бегом на почту. И так каждый день: в школе геометрия с тригонометрией, а после школы – мокрая тряпка и помойное ведро с водой. Возвращалась домой затемно, не чуя ног под собой от усталости.
Одна радость дома – шестнадцатилетняя, жизнерадостная дочурка Вера – тёмноволосая, похожая на цыганочку, стройная (вся в отца) – плод её безумной любви к заезжему столичному гастролёру.
Он оказался ещё тем типом! Даже не типом, а типчиком – малодушным, и к тому же женатым. Ну откуда она могла всё про него знать, откуда? Он же так красиво говорил ей о вечной любви, такие цветы дарил! Вот она и поверила, и влюбилась безоглядно, до умопомрачения.
Видя дочь, слыша её жизнерадостный воркующий голосок, Людмила Афанасьевна вспоминала Игоря, отца Веры. И моментально, откуда-то из самых глубин души, поднималось справедливое возмущение – подлец, негодяй, поматросил и бросил, а она теперь воспитывай дочь одна, бейся как рыба об лёд, чтобы хоть как-то выжить в этом суровом, не приспособленном для слабых людей, мире! Дура набитая! Господи, какая же я дура! Нет бы, прислушаться к советам покойной матери, так нет, захотелось самостоятельности – видите ли, она уже взрослая девочка…, не учите меня мама! Дура беспросветная!