Павел забросил рюкзак под свободную койку у окна и вышел. Перед входом – большой барабан, малый, тарелки на блестящих ножках, высокие черные колонки. «Раз, раз, раз…» – отдалось под козырьком; два-три парня настраивали гитары. За установку сел грузный парень, неожиданно легко и быстро прошелся по ней палочками. Но вот – два коротких удара по краю малого барабана – и запели, завибрировали колонки. «Добрый вечер, дорогие друзья! Перед вами выступает вокально-инструментальный ансамбль…» А ноги уже почти отбивали такт…
На фоне ярко освещенного холла, словно в театре теней, двигались играющие и поющие силуэты: «Легла на песок (пам-пару-па-пам!) от дерева тень! – Она пропаде-от, лишь скроется день! Она пропаде-от, лишь скроется день!» Быстро стемнело, народ на площадке прибывал, плясали в кружок. Его оттеснили за бровку газона. Сколько же их! Чужое все пока, чужое… Только звездное небо над головой – такое как дома. Дома… Свет фонаря пробивает листву; а гитара звенит, невидимая, на другом конце двора – сквозь черные кроны, оранжевые и желтые окна, сквозь влажную мглу омытых дождем тополей… Когда-нибудь, как знать, сможет спеть под гитару и он – и «Девушку с оленьими глазами», и «Черную розу, эмблему печали»…
И тут всё для него остановилось, не было ничего – только голос… Оркестр внезапно смолк, а голос все летел в высь, к небу, пари́л на недосягаемой высоте, где тянулся лентой Млечный Путь, – парил, переворачивался, падал – падал и рассыпа́лся капельками металла, нагнетая и выводя мелодию, которую снова подхватил оркестр…
Поверх голов он увидел силуэт девушки – волосы по плечам. Пронзительно ясно слетали слова, которых нельзя было понять. Словно пела она о том, чему нет названия на бедном человечьем языке…
Голос все еще звучал будто, и звал назад, в сон… Он видел, как Васька сел на койке, продрал наконец глаза, осознал, что смеются над ним, и из бледного стал пунцовым – до кончика утиного носа. Но солнышко так обливало светом, что его и без того широкий рот растянулся в улыбку…
– Жизнерадостный кретин, – бросил на ходу кто-то.
3
«Ну за что, за что! За что они так со мной?» На соседней койке спокойно спал Игорь, Игорек, всегда подтянутый и аккуратный. В аккуратности Игорек уступал, пожалуй, только Коленьке…
Раскаленные брызги чернели и гасли на лету, падали и шипели.